Наше не связанное с книграми творчество


Вт Ноя 15, 2016 19:19
GreyRaven
7  239  8  28  Герой легенд

Давненько уже, на одном форуме по компьютерной игре "Rome – Total War" была тема "Самый глупый бой (поражение)", в которой я описал свой самый глупый бой вот так:

"В лесах и горах центральной Европы живет наше небольшое, но очень наглое племя даков, и я – его царь. Соседи-фракийцы силу не уважают, больших армий не держат, и решили мы, что даки более достойны занимать их земли. Теперь вот воюем. Да… А тут еще дочка у меня замуж вышла. Зять молодой, 20 лет. Ему бы воевать, как все, да детей еще не завели, и дочь сильно уж просила не отправлять муженька на фракийский фронт. Любовь-морковь, молодо-зелено … Эх, где мои 17 лет!... Ну ладно, служить-то ему как-нибудь надо – все ж царев зять, мне перед народом неловко. Отправил его на дальнюю германскую границу дозорные вышки строить. Какая-никакая служба. Солдат, правда, не дал – все на фронте. Только и пошли с ним, кто в свите был – 10 кавалеристов. Прошли два года. Я уж забыл про них за делами-то. А тут ночью возвращается мой зятек на загнанном коне, сам весь в грязи и крови, с ним только шестеро, все раненые, половина тяжело. И глаза у всех в землю. На расспросы ничего внятного не отвечают. Потом уж, через два дня, после бани, за медовухой рассказал. Строят они, значит, вышки, никого не трогают… Но однажды внезапно (видать, проспали, и кто там посты проверял? узнаю – башку сверну) ветреной осенней ночью окружил их в предгорьях Карпат германский вражий отряд – три фаланги копьеносцев и кодла каких-то баб вопящих. Тихо уйти не удалось, утром пришлось принимать бой. Решили было (и правильно, в общем, решили – помереть всегда успеют) на лошадях измотать противника и как-нибудь утечь. Отошли подальше от неспешно наступающей цепи фалангистов и ждут. А немецкие бабы рванули бегом, опередили своих мужиков, несутся на наших, вопят чего-то. Брони на них не видно, строй не держат, из оружия только топоры, щитов нет. Наши переглянулись – 11 бронированных лбов, у всех это первый бой – и решили немок поучить. Подпустили их поближе, развернулись и галопом на них. Даром, что девок много – да мы через них как топор сквозь паутину! Только не вышло так. Сшибли с наскоку двоих самых голосистых, и что-то завязли в толпе. Тетки сразу окружили, и давай шинковать топорами. Зять рассказывал – троих сразу изрубили вместе с конями в куски – и эти куски еще немного шевелились. У мужиков глаза на лоб. Попробовали отмахаться, да куда там – пришпорили коней и ходу. Мораль у всех – сразу в «разгром». Вот так наших бронированных парней разгромили полуголые бабы. Позорище! Потом недосчитались еще одного – умер от потери крови.
И потом я уж сам не раз видел – у немцев бабы часто берут топоры, гуртуются по полусотням и в бою машутся злее мужиков. Правда, бить мы их теперь уж привычны.
А зять через полгода так и отправился на фракийский фронт, сам просился. Чего уж он там моей доче напел – я не знаю. Дело ихнее, семейное."

Вс Янв 29, 2017 22:07
GalinaSol
11  Герой легенд

Сказка внезапно набрала шесть сотен лайков, так что я решила на минуточку вернуться и поделиться. Вряд ли она так уж плоха, если ее так хвалят.


Он нашел ее в глубоком сугробе — белую, неподвижную. Он прошел бы мимо, если бы не наработанное годами охотничье чутье, проницающее и рыбу в бурном потоке, и белку на далекой сосне. Он раскидал снег — спешно, отчаянно, будто боясь опоздать. Подхватил на руки легкую девушку, и понес к себе в хижину, понес так быстро, как только мог, и прочная корка наста почти не проминалась под его широкими короткими лыжами.
Он принес в дом, раздул очаг, укрыл всеми мехами, какие нашлись в хижине — а мехов зимой вдосталь у каждого охотника, но у него их было даже больше, чем можно было бы ожидать, и почти все – лисьи. Он растирал ее ноги и руки, согревал собой… Взглянувшему со стороны показалось бы, что охотник отчаянно пытается спасти любимую — так яростно он сражался за огонек жизни, теплившийся в девушке, с таким облегчением выдохнул, когда ее ресницы задрожали, и она открыла глаза. Глаза цвета хвойной зелени. но увидев эти глаза, охотник словно очнулся от наваждения. Он помог ей сесть, скупыми, резкими словами рассказал, что случилось и как она оказалась в ее доме, предложил горячего взвара. Та слушала внимательно и тихая улыбка тронула ее губы.
– Благодарю, – только и сказала она.
В первый день они почти не говорили. Девушка неподвижно лежала под горой мехов, охотник хлопотал по хозяйству — умелым рукам всегда найдется дело. На второй день, когда он пришел и бросил на порог кролика, она встала и начала помогать ему. Она освежевала добычу легко и умело, чувствовалось, что ей это не в новинку. Поставила вариться густую похлебку, кинула в котел травок из кошеля, висевшего у нее на поясе, и хижину наполнил такой вкусный дух, какого охотник в жизни не нюхивал. Они сытно поели, а потом девушка рассказала свою простую историю — она шла в соседнюю деревню к родне, но сбилась с дороги в снегопаде. Охотник кивнул, название деревни было ему знакомо и ту семью он знал.
– Когда просветлеет, я отведу тебя туда, – пообещал он. – А потом помолюсь вместе с тобой за погибель всех снежных лис, что насылают на людей такие снегопады.
Девушка удивленно расширила глаза:
– Я не держу на них зла. Многим случалось попасть в метель или вымокнуть под ливнем, но зачем проклинать за это лесных духов?
– За тех, кто уже не в силах это сделать! – горько выплюнул охотник. И он начал говорить, горячо и яростно. О том, как счастлив был когда-то, когда в этой хижине жили двое, и как эти двое ждали третьего. И о том, как однажды, во время сильного снегопада, его жена сбилась с пути в лесу, в котором знала каждое деревце… Он нашел ее и принес в дом, но было уже слишком поздно.
Девушка слушала его молча, а когда слова иссякли, она обняла его.
– Когда снежные лисы снимают свои белые шубки, идет снег. И чем старше лиса, тем дольше длится снегопад – тихо проговорила она. – Снег идет уже третий день… Ты согрел меня, позволь мне сделать для тебя то же... – она обняла охотника, и больше в тот день не было сказано ни слова.
Снег шел еще четыре дня, и все четыре дня они прожили, как муж с женой, так, будто жили вместе многие годы. А наутро восьмого дня тучи разошлись и выглянуло солнце. Она в последний раз приготовила отвар из трав – их осталось в кошеле лишь пара щепотей – а потом засобиралась в путь.
– Проводи меня до края леса, – попросила она. – А дальше я дорогу узнаю.
Они ехали по твердому насту, споро и ходко, и охотнику не приходилось замедлять шага, дожидаясь девушки. Они уже почти достигли кромки леса, когда, вдругорядь обернувшись, он не увидел ее. Он заволновался, но не слишком, лишь удивился — почему она не окликнула его, если ей вздумалось встать. Но, вернувшись по своим следам, он не нашел ее: ровные полоски лыжни обрывались бесследно. Но бесследно ли? Присмотревшись, он увидел отбегающие в сторону следки. Лисьи следы… Он обернулся на шорох и увидел выходящую к нему из леса лису. Огромную лису со снежно-белым мехом и зелеными глазами.
– Когда снежные лисы снимают шубу, идет снег, это известно всем, – раздался из звериной пасти знакомый печальный голос. – Но мало кто знает, что на это время лисы превращаются в людей… Это я убила твою любимую, охотник, но я не желала ей зла, веришь ты мне или нет. Я не желаю зла и тебе, но ты так одержим жаждой мести, что в этом лесу скоро вовсе не останется лис. Обычных лис, чернобурых, снежная лиса никогда не подпустит к себе человека, если не захочет того сама… Так продолжаться не может, человек, – она вздохнула и продолжила. – Я пришла к тебе, чтобы узнать тебя. И чтобы ты меня узнал. Теперь ты волен сам решать, что будет дальше. Сверши месть, если это успокоит тебя, но пообещай не избивать моих сородичей больше, тем нужно тебе для твоего ремесла. Я знаю тебя и верю — ты сдержишь слово. Бей, я не буду сопротивляться.
Она медленно подошла ближе и легла на снег, подставляя пушистый беззащитный бок. Охотник долго смотрел на нее, не произнося ни слова, а потом медленно, будто через силу, потянул из ножен нож. Занес — и раскрыл пальцы. Нож упал вниз, отсек несколько волосков пышной шубы и канул в глубокий снег, как в воду.
– Я не хочу твоей смерти, лисица, – с трудом проговорил он. – Но и жизнь мне постыла. Сними шубу, лисица, прошу тебя. Сними ее еще раз, для меня. И пусть снег идет еще неделю…

Есть в глухих лесах заповедная поляна, где всегда идет снег. Летом и зимой снежинки падают вниз, опускаясь на снежно-белую лисью шкуру, теряясь и исчезая среди шерстинок. И спит вечным сном на поляне огромная лисица, обернувшись теплым клубком вокруг спящего охотника, согревая и защищая его. А снег все идет и идет — столько снежинок, сколько шерстинок на ее шубе.

Ср Мар 08, 2017 13:38
GalinaSol
11  Герой легенд

Еще одна полюбившаяся широкой публике сказка.


Она шла из города в город — и слухи бежали впереди нее стаей чумных крыс. Она стучалась в любые двери, зная, что ей нигде не будет ни в чем отказа. Но она никогда не просила ни невозможного, ни даже слишком многого. Еда, ночлег, крепкая обувь, новое платье, непременно красное. Яркий, приметный издалека цвет. Она старалась не появляться на праздниках, чтобы не отравлять людям веселье. И нигде не задерживаться подолгу.
Ее ненавидели. Ее проклинали. Ее жалели. Ее почитали за божество. Ее встречали со всевозможным радушием, но никогда — с радостью. Она редко улыбалась, ведь тяжело улыбаться, когда одно твое присутствие внушает страх. Но еще реже она плакала. Точнее, почти никогда.
Она была проклята. Источника проклятья не знал никто, никто не знал и средства снять его, хотя многие маги ломали над этим голову. Она не была такой с рождения, это было известно точно. И к счастью — ведь младенцы и дети так часто плачут… А когда она плакала, начинал идти дождь. Дождь, такой же соленый и горький, как ее слезы. Земля, отравленная солью, не может родить многие годы — и потому ее слез боялись больше, чем пожаров и бурь.
Были те, кто сулил ей огромные деньги за ее дар. Ей обещали все мыслимые сокровища и наслаждения за то, чтобы она расплакалась в другой стране. Отравила чужеземные поля. Помогала одерживать победы и выигрывать войны. Но она только качала головой в ответ. А если вопрошающий продолжал настаивать, она говорила просто:
– Я буду плакать во сне, когда мне будут сниться все те, кого погубила.
Этого было довольно, чтобы ее отпускали. И через время уже никто не дерзал обратиться к ней с подобной просьбой.
Многие хотели бы убить ее. Она и сама временами жаждала смерти. Но у проклятья было еще одно свойство: оно не пресеклось бы с ее кончиной. Те же маги, что не могли снять проклятье, объявили всему свету, что стоит ей умереть не своей смертью — и над местом ее гибели многие годы будет идти соленый дождь. И тогда ее облекли в красное платье и дали ей свободу. «Живи, как хочешь, – сказали ей. – Никто и никогда не причинит тебе вреда, зная, кто ты. Мы надеемся лишь на твою добрую волю».
Красное платье. Пурпур, дозволенный лишь королям — и Проклятой. Она носила его со сдержанной улыбкой и неизменным достоинством. Она шла по земле из королевства в королевство, опережаемая молвой, и никто не смел ее остановить. Она искала лекарства или избавления, но не находила его.
Но однажды к ней привели человека. Человека с иным цветом кожи. Человека, который шел, как она, из города в город, из страны в страну, но шел он по своей воле, взыскуя знания. Он знал множество языков, он видел даже больше, чем видела она. Он был искусным врачом и его дар открывал ему любые двери. Она поведала ему о своей беде, и он выслушал ее. Потом он начал задавать ей вопросы, один за другим. Затем он попросил ее снять одежду и осмотрел ее, внимательно и деликатно, лишь изредка касаясь ее сухими пальцами. А когда она оделась вновь, их беседа продолжилась.
Они провели вместе многие дни и недели, и он узнал ее лучше, чем кого-либо из проклятых, больных и увечных, кого он пользовал. Он узнал ее едва ли не лучше, чем самое себя. Но единственного, что было ей действительно нужно, он так и не узнал — и через время он вынужден был признать это.
– Я не могу снять с тебя проклятье, – сознался он. – Я могу дать тебе несокрушимое здоровье, чтобы ты никогда не страдала от боли. Я могу сделать так, чтобы ты мирно умерла во сне в глубокой старости, не испытав мучений, которые несет многим дряхлость. Но я не могу дать тебе то, чего ты так жаждешь. Не могу дать тебе покоя в жизни.
Она выслушала его бесстрастно. Она умела сохранять безмятежность, как никто иной в этом мире.
– Это не жизнь, – пробормотала она. – Человек не может смеяться, зная, что ему не позволено плакать. Мне не нужна старость. Мне нужна жизнь — или смерть. Но я даже умереть не могу…
– Ты могла бы умереть в горах. В лесах, где нет людей… – тихо предложил он.
– Ты неглуп, но говоришь чушь, – спокойно возразила она. – Горные ледники питают реки, которые я отравлю своей солью, то же и с лесами. Ты не видел убитые мною леса — а я видела. Видела мертвых зверей и птиц, видела опустошенные рыбацкие деревни по берегам рек, в которых погибла рыба. Мне нельзя умирать.
– Ты могла бы умереть в море…
– Море? Что такое море? – спросила она равнодушно. Ей не пришлось гасить и лучика вспыхнувшей надежды, он давно отучила себя надеяться. Но он подозвал ее к себе, усадил рядом и начал рассказывать о морях. О морях своей далекой родины, которую он покинул больше десятка лет назад — и с тех пор шел только вперед.
– Море — это бескрайний водный простор. Море похоже на озеро, но вода в нем соленая. Горче и солонее человеческих слез.
– Значит, в нем никто не живет, в этом твоем море? А морской берег — проклятое место, безжизненная пустыня?
– Нет. На просоленных берегах гнездятся чайки, морские воды кишат рыбой, а на дне растут водоросли, люди собирают их и употребляют в пищу…
Так он говорил, вспоминая давно покинутые берега. И она слушала его, слушала с жадностью, с какой уже давно не внимала никаким людским речам. А когда он закончил, она упала перед ним на колени и просила его:
– Отведи меня в свою страну! Отведи меня к морю, туда, где я смогу найти покой!
И он поднял ее на ноги и пообещал ей, что исполнит ее желание.
Они пошли вместе. Она шла вперед, он возвращался. Она узнавала новое, он вспоминал забытое. Они шли — и слухи летели впереди них стаей быстрокрылых голубей. Перед ними распахивались все двери, и они никогда ни в чем не знали отказа — но они и не просили ни невозможного, ни даже слишком многого. Она сменила много пурпурных платьев. Он излечил сотни людей. И, наконец, они однажды пришли к морю. И она побежала вперед и окунулась в соленые волны, и вкусила их горечь, и наслаждалась ей. Она вернулась обратно к нему, терпеливо ожидавшему ее на берегу.
– Когда ты убьешь меня? – спросила она, и в этот миг она была счастлива и прекрасна. Он еще никогда не видел ее такой прекрасной…
– Подожди еще немного, – пообещал он. – Я попрошу у короля крепкий корабль, который увезет нас далеко от берега. Там ты и сможешь умереть, и дождь, оплакивающий твою смерть, не затронет берега даже самым краем.
Она кивнула, соглашаясь. Прошло несколько недель, и корабль был снаряжен, огромный корабль, снаряженный всем для долгого плавания. И она взошла на борт, которому предстояло стать ее плахой — но едва ли когда какой преступник так стремился к месту своей казни, как она на корабль. Много дней они плыли вперед, доверившись звездам, и однажды утром он вошел в ее каюту.
– Сегодня, – просто сказал он. И она молча кивнула в ответ. Он вышел, и она переоделась в новое платье, прибереженное для этого дня. Не ненавистный пурпур, а мягкая живая зелень. Она переоделась — и почувствовала, как слезы бегут по ее щекам. Впервые за долгие годы она позволила себе заплакать, даже не осознавая этого. Снаружи по палубе стукнули первые капли, мутные белесые капли проклятого дождя. Но корабли не боятся соли, и она не чувствовала стыда за свою слабость.
Она вышла наружу и замерла. Корабль стоял у берега, каменистого берега, покрытого зеленым лесом. И на этот лес лил соленый дождь… Она пыталась скорее утереть слезы, пыталась взять себя в руки, но это было уже невозможно. Слишком много боли. Слишком силен был удар. И тут она почувствовала, что ее обнимают сильные и нежные руки. Руки предателя. Руки обманщика. Руки человека, которого она ненавидела так, как не ненавидела никого в этой жизни. Она пыталась ударить его, но он держал крепко, пока она не выбилась из сил. И когда она утихла, он заговорил.
– Я обманул тебя, но только потому, что боялся большего обмана, – тихо говорил он. – Я не рассказывал тебе, что прежде чем отправиться в путешествие по суше, я долго странствовал по морю. В море нет иной земли, кроме той, с которой мы прибыли — и этого острова. Он покрыт лесом, но этот лес питается морской водой. Здесь нет зверей, только птицы, пищей которым служит рыба. Я забыл об этом месте на долгие годы и не знал, смогу ли найти его снова. Если бы нам не удалось найти его, я бы убил тебя посреди соленых вод, как и обещал. Но теперь ты можешь сама выбирать, жить тебе или умереть. Здесь вдоволь рыбы и птицы, а воду нам дадут дожди…
– Нам?
– Нам. Я не оставлю тебя здесь одну.
Она обняла его и разрыдалась снова. И соленый дождь хлынул с новой силой, но зелень лесов не блекла, и она поняла, что все сказанное им — правда. И ее слезы высохли сами собой, и она улыбнулась. Так, как не улыбалась уже многие годы. И он улыбнулся ей в ответ.

Чт Мар 30, 2017 11:22
GalinaSol
11  Герой легенд

Я легко вскакиваю с кровати и сладко потягиваюсь — хорошо-то как! Давно мне не было так хорошо утром. Тихонько выскальзываю за дверь, и ко мне сразу подбегает с требовательным мяуканьем кот.


– Тс-с, перебудишь всех, – я небрежно чешу его за ухом, заглядываю в шкафчик и с удивлением обнаруживаю, что там не осталось ни одной банки консервов.

– Ну как же так… Зверек, подожди немного, я после завтрака сбегаю в магазин?

Кот как будто не против, даже удивительно. Обычно он мяукает, пока не вытребует свое… Я смотрю на табло прогноза погоды, потом выглядываю в окно — день обещает быть чудесным, уже сейчас на небе ни облачка, а попозже еще и потеплеет… Я ставлю чайник и иду умываться.

– Так, а где моя зубная щетка, я вас внимательно спрашиваю? – наверняка сын куда-то спрятал, пошутить решил. Ладно, не будить же его из-за этого, маленький еще… Кое-как чищу зубы пальцем. Фр-р… Потом дочищу нормально.

Чайник вскипел, я не спеша выпиваю чашечку, рассеянно листая первую попавшуюся под руку книгу. Эти утренние полчаса, пока весь дом еще спит — мое законное время, только мое. Но стрелки тикают, пора идти будить мужа. Стараясь не клацнуть ручкой (не тот звук, от которого приятно просыпаться), захожу в спальню.

– Солнце, уже полвосьмого, пора… Пора?..

На тумбочке стоит фотография в рамке. Моя фотография. Ты никогда не распечатывал мои фотографии, все откладывал, чтобы обработать, как следует, и тогда… Но сейчас я вдруг вспоминаю, как ты делал эту. Долго выбирал файл, копаясь в папках. Потом включил редактор, возился с настройками не один час, пока не добился идеального, на твой взгляд, баланса цвета, четкости и уймы других параметров, которые я даже не знаю. Я заглядывала тебе через плечо, но даже не могла порой понять, что изменилось-то, а ты думал и работал над этой фотографией так напряженно, будто от этого зависела твоя жизнь… Потом долго выбирал фотобумагу, в итоге отверг все, что было в доме, поехал в фотомагазин и купил единственный лист какой-то невероятно дорогой марки… Там же взял рамку. И распечатал. Маленькую фотографию, десять на пятнадцать, не на стену, а на стол. На тумбочку у кровати.

Я помню, как ты взял ее в руки, еще теплую после принтера, положил на стол и долго-долго смотрел на нее. А потом взял черный маркер и закрасил один уголок. У тебя даже руки не тряслись, пока ты не закончил, линии были такими ровными, уверенными… Но потом ты просто выронил маркер, и он укатился под стол. А ты словно бы и не заметил.

Я вспоминаю все это, пока гляжу на свою фотографию на тумбочке. Сколько же она здесь стоит? Только сейчас я замечаю седину в твоих волосах. Раньше ее не было…

Дверь открывается, и в комнату входит мой сын. Я помню его мальчиком, а в комнату входит подросток, но я все равно сразу узнаю его.

– Пап, просыпайся, пора вставать, – говорит он. А потом кивает фотографии. – Доброе утро, мама. С днем рождения...
Чт Апр 13, 2017 9:27
GalinaSol
11  Герой легенд

Я возвращаюсь только для принести очередную сказку)) Но почему б и нет?)

– У меня есть право на последнее желание.

Его голос звучал глухо, но твердо. Он стоял на эшафоте в некогда великолепном фраке, который теперь превратился в засаленные грязные лохмотья, но стоял он прямо, хотя его ступни были ободраны до мяса. Он мог бы показаться красивым… тому, кто не знал, что на эшафоте стоит убийца, вина которого была многократно доказана.


– Ну, желай… – не стал спорить палач. – Но ты же помнишь, что твое желание должен выполнить кто-то из толпы? Эй, найдется тут доброхот, готовый помочь? – глумливо выкрикнул он в толпу. Та только расхохоталась в ответ.

– Я хочу станцевать танго, – бесстрастно сказал убийца, дождавшись, когда толпа утихнет.
– Есть тут кто-то, кто умеет танцевать?

Желание показалось собравшимся на площади настолько диким, что люди даже на мгновение затаили дыхание. Но прежде чем толпа успела снова разразиться гоготом, раздался еще один голос: низкий, грудной… женский.

– Я станцую с ним.

И из толпы, рассекая ее, как клинок, вышла женщина — и люди расступались перед ней, словно боясь обжечься об ее шелковое платье, полыхающее багровыми переливами. Вся в красном, с черной розой в волосах, она встала перед ступенями.

– Я привела музыкантов, – спокойно произнесла она, и только тут все заметили, что у подмостков стоят неизвестно откуда взявшиеся четыре скрипача в пепельно-серых фраках. Женщина хотела подняться на эшафот, но на тринадцатой ступени палач заступил ей дорогу.
– Благородная госпожа, вы рискуете жизнью, – неодобрительно начал он, хмуря брови. – Вы, верно, из приезжих и не знаете, кто это, раз решили потешиться… Он безумец, он вам горло перегрызет — а я потом отвечай!

Но его речь разбилась о ледяное спокойствие женщины.

– Отойди, кат. Знаешь свое дело — знай и свое место, – и она сделала последний шаг вперед, оказавшись на эшафоте… а палач, сам не зная, как, очутился внизу.
Убийца склонился перед ней в полупоклоне, она, в свою очередь, присела перед ним в реверансе, наклонив голову, показывая беззащитный затылок, хрупкую линию шеи. У него закружилась голова от желания обрушить на эту белую шею сцепленные в замок руки, ломая и круша позвонки… Но он унял дрожь в руках. Чуть позже. Чуть позже он сломает эту красивую куклу. Сначала — станцевать.

Музыканты взмахнули смычками, слаженно, как один, и танец начался.

– Нас не представили. С кем имею честь? – с изысканной вежливостью спросил он, ведя ее по эшафоту. Коротковат, еле хватает, чтобы вычертить правильный круг, чтобы вписать в него все фигуры… Танго вокруг плахи.
– Меня зовут многими именами. Но в твоем языке меня зовут просто Смерть, – безразлично ответила она – и расслабилась, позволяя телу крутануться в сложном повороте.
– Смерть? – убийца не удивился. В самом деле, дура. Только дура могла подняться на эшафот. Только законченная идиотка могла назваться Смертью. Наверняка одна из тех, кому кровь и пытки кажутся чем-то возвышенно-романтическим, из тех, кто влюбляется в преступников и пишет им письма… Он словно бы невзначай положил ей руку на грудь, но чуть не отдернул от удивления — ее сердце билось ровно и спокойно, даже медленнее, чем его, словно бы из них двоих танцевал только он. – Смерть? Надо же, какая честь… – медленно протянул он, не зная, как это понимать, и в конце концов решил пошутить. – Значит, пока я тут с тобой танцую, никто не умрет?

Она покачала головой, удивительным образом вписав и это движение в канву танца.

– Слишком много чести. В трех домах отсюда служанка швыряет в крысу деревянным башмаком. Она не промахнется — и я стою там. В лесу за городом стая волков затравила оленя — я там. В деревушке на другом конце земли молодая мать, неловко повернувшись, прижала своего первенца — и я там. В пещере за океаном живет отшельник, последний адепт старого божества — я там, где он, и там, где его бог, – она говорила медленно и веско, роняя слова, как сталактит — капли. Но тело ее жило своей жизнью и летело в пламенном танце, легко и уверенно, беспрекословно повинуясь каждому жесту убийцы. Еще никогда у убийцы не было такой партнерши, и он невольно почувствовал восхищение — и страх. Слишком странно было слышать ее ледяной спокойный голос, ее ничуть не ускорившееся дыхание, и жилка на ее шее пульсировала все так же размеренно. Но он не стал бы тем, кем стал, если бы дрогнул. «Не глупая. Просто безумная...» – подумал он, а вслух произнес:
– Но почему ты решила станцевать со мной, смерть?
– Это не было моим решением, – она впервые взглянула ему в глаза. – Кто убивает — должен умереть. Убийцы расплачиваются частью души за каждую отнятую жизнь, ты же сохранил свою нетронутой… вернее, у тебя ее и не было вовсе. Я не могу забрать тебя, пока ты не отдашь долг. Танцуй, убийца. Этому танцу не будет конца, пока ты не заплатишь сполна…
И у него перехватило дыхание, когда в его живот вонзился ржавый нож. Не нож даже, а обломок косы… «Мой названый отец. Когда мне надоели его побои, я воткнул ему в брюхо железяку и ушел, куда глаза глядели...»
– Он умирал долго. Очень долго… – спокойно пояснила Смерть — да, это воистину была Смерть. – Танцуй, убийца. Танцуй.

Шнурок, перехвативший горло… Сколько их было, этих шнурков, сплетенных поначалу из конского волоса, а потом из тонкого и прочного шелка? Он не помнил. Он не считал. И теперь не сосчитал бы, даже если бы захотел. Мир стал океаном боли, сквозь который неслись в бешеном танго двое, спаянные в единое целое. Пока что он еще вел. Пока что…
А скрипки стонали и хрипели, испуская последнее дыхание, и толпа замерла, глядя на происходящее — но не видя и десятой доли.

Яды. Медленные и мгновенные, не так много, он быстро выбрал пару излюбленных. Боль, раздирающая тело изнутри, разливающаяся по жилам, проникшая под кожу. Клинки. Клыки — одно время он любил охотиться на людей с собаками. Смерти слились в бесконечный поток, но одна заставила его застыть и сбиться с шага. Красный мир. Красный теплый мир, невероятно малый и при этом безграничный. Мир, из которого однажды вдруг ушло тепло. Ушло, чтобы не вернуться…

– Смерть нерожденного, — прошептала Смерть ему в ухо. Теперь в танце вела она, не вела даже — влекла за собой с нечеловеческой силой, не давая сбиться с ритма. Его босые ноги очертили на занозистых досках эшафота не один кровавый круг. Острые щепки вырывали из ее платья целые лоскуты, атласные туфли давно были изодраны — но ни единой алой нити не оставалось на эшафоте, все они мгновенно рассыпались в прах. А скрипки кричали и вопили, молили и проклинали, и смычки невиданных скрипачей взмывали без устали, хотя казалось, что никакие струны не выдержали бы всей боли, что возглашали скрипки. И люди стояли на площади, безмолвные, потрясенные зрелищем невиданной пытки.
– Танцуй, убийца. Танцуй, – бесстрастно повторяла Смерть.
– Я… Я был твоим верным слугой…
– Мне не нужны слуги. Танцуй, убийца.
– Я молю, пощади…
– У тебя было лишь одно желание. Ты просил танго. Ты будешь танцевать, убийца, ибо ты сам захотел этого.
– Убей меня. Ты же Смерть. Убей меня...
– Я — Смерть. Я не убийца. Я лишь прихожу к тем, кто умирает — а ты еще жив, убийца. Танцуй.
– Как? Как мне умереть?
– Ты убил многих. Очень многих. Неужели ты не сможешь убить себя? – и она сжала его руки и повела дальше в бесконечное повторение одних и тех же па, исполненных муки. Смертной муки. – Неужели ты не умеешь умереть?

И раздался над толпой вопль такой боли, что вздрогнул даже видавший виды палач. Убийца выл и рыдал, и стонал, и бился в руках своей мучительницы, а на эшафоте лежал откушенный язык, и кровь хлестала изо рта истязаемого, но Смерть не замедлила шага.

– Ты скоро умрешь, – спокойно заметила она. – Но долг все еще не выплачен. Впереди еще десятки смертей… Танцуй, убийца. Танцуй.
Пт Апр 14, 2017 19:33
connect
Свободный искатель

Позвольте развлечь вас моим незатейливым стихотворением.

——— ЛЕС ———
Между двух заветных сосен
Тает тайная тропа.
Десять сотен лет и весен
Пролегает там она.
Замерев, стоишь безмолвно
Перед сказочной тропой,
А она, загадок полна,
Убегает в лес густой.

Птичий страж тревожным криком
Обозначил твой приход.
На деревьях россыпь бликов,
Листьев шепот, веток свод.
Шаг ступил и окунулся
В тень разлапистой сосны
И как будто бы вернулся
В те цветные детства сны.

И восторгом светлым, сладостным
Хвои запах опоит,
И забьется птицей радостной
Сердце пылкое в груди.
Шаг. И слышишь воды скрытые
Под пушистым слоем мхов.
Шаг. Встают давно забытые
Образы былых веков.

И отчетливо покажется,
Словно бы не в первый раз
В лесу этом ты окажешься,
Не случайно, как сейчас.
Как знакомый, повстречается
Дуб седой тебе в пути.
Желудями закачается
И кивнет, мол, подойди.

Подойдешь, случится дивное,
И себе не объяснить,
Хочешь ты с огромной силою
Поклониться, отступить.
Дальше по тропе, чаруемый
Песней хора птиц лесных,
В круг, грибами образуемый,
Забредешь, не тронув их.

Тень неявная, косматая
Промелькнет вдруг впереди.
Непомерно бородатая,
Померещилась поди.
Время, знать, достать украдкой,
Что в заплечном нес мешке.
Разложил ты соль да сладкое
На осиновом пеньке.

Услыхал ответ кукуши-
Все как надо совершил.
Долго-долго ее слушал,
Когда дальше поспешил.
Так гулял еще немало,
Жажду утолил с ручья.
Кружки нет, за чем же стало?
Кружка там была, ничья.

Так набрел – изба средь леса
Потемневшая стоит
И с огромным интересом
С крыши на тебя глядит
Голова коня резная,
Видны очи и уста,
Дверь как будто охраняя.
Потянул – открылась та.

Никого внутри конечно.
Виден лишь пустой очаг,
Чтоб в холодной тьме кромешной
Путник ночью не зачах.
Там найдется спичек горстка
И сухих поленьев кладь.
Спать придется, верно, жестко,
Но в лесу не выбирать.

Поглядел еще за дверцу
И обратно затворил.
Коли не решил погреться,
Без нужды не заходил.
Время уж пришло обратно
Повернуть носы сапог,
Чтоб до ночи непроглядной
Ты домой вернуться смог.

Так ты вышел из лесочка
И нигде не заплутал.
Лишь заметил, что с пенечка
Лесовик дары прибрал.
Две сосны, как часовые,
Веткою махнут во след,
Чтоб в рутины дни смурные
Не забыл лесной завет.

Ты в своей квартире каменной
Утомлен, но рад и горд,
Пьешь с малиной чай заваренный,
Вспоминая свой поход.
Чуешь, вроде отступается
Вдаль сердечная тоска.
Но не чаем согревается
Посветлевшая душа.

10 Декабрь 2014


_________________
Терпение и труд все перетрут!
Пн Апр 17, 2017 12:29
GalinaSol
11  Герой легенд

Раз есть четыреста лайков, значит, можно тащить сюда))

Я заметила его в паутине, измученного, обессиленного, распрощавшегося с надеждой. Если б паутина была свежей, я бы проехала мимо, скрепя сердце — не мне вмешиваться в извечный круг природы, я сама ее часть… Но ловчая сеть была старой и давно забытой. Никому не нужный обрывок, бессмысленно отнимающий чужую жизнь — не то, с чем можно смириться. Я выпутала его из паутинного кокона, посадила в перчатку, положила за пазуху, чтоб согрелся и помчалась домой, что было сил давя на педали, надеясь, что еще не слишком поздно.


Хлопнув входной дверью, вбежала в дом. Первым делом — поставить чайник, он наверняка больше страдал от жажды, чем от холода... Чайник зашипел, потихоньку согреваясь, а я осторожно выудила из-за пазухи перчатку.

– Эй… Вылезай?.. Я сейчас налью тебе горячего меда, будешь?

В перчатке зашебуршало, наружу робко высунулась тонкая трехпалая лапка с острыми ноготками. Уже неплохо. Я капнула на лапку липовым медом из баночки. Лапка тут же спряталась, через пару минут из перчатки послышалось что-то вроде слабого вздоха.

– Вылезай, – уже увереннее повторила я, нарочито громко брякая посудой. – У меня найдется для тебя и мед, и хлеб, и приветное слово, и крепкая кровля.
– Ну, если ты так просишь смертная, сделаю тебе такое одолжение...

Крохотный эльф, наконец, высунулся из перчатки почти по пояс. Он так и не сумел соскрести с себя паутину, и его напускная бравада настолько не вязалась с его жалким видом, что я едва удержалась от смеха. Но удержалась. Эльфы чудесные ребята, но страшно гордые, ранимые и обидчивые. Ему и так сейчас очень тяжело, не стоит сыпать соль на рану… Я молча протянула фейри чашечку с заваренными медовой водой травами. Со стороны показалось б, что она была ему великовата, все равно, что ведро человеку предложить, но фейри живут по своим законам, и он осушил ее в три глотка.

– Еще! То есть, можно мне еще, пожалуйста?
– Да, конечно.

Я уже давно не обижаюсь на грубость маленького народца. Они просто не умеют по-другому, им непременно надо хоть раз напомнить о том, что они были рождены до нас, людей, и всех нас переживут. Я не корю их за это, ведь гордые слова и мнимое бессмертие — это почти все, что осталось от их былой силы. Мнимое. Они не старятся, но гибнут от голода, от шума, от грязи… Становятся жертвами хищников, а иногда и глупой случайности. По крайней мере, от последнего я могу их защитить. И я прекрасно знаю, что они могут быть и вежливыми, и заботливыми, и благодарными… нужно только дать им чуть-чуть времени.

– Пей, сколько хочешь, я пока приготовлю тебе воды, чтобы ты мог помыться и почистить крылья, хорошо?

Тот только пробулькал в ответ, опорожняя очередную чашку. Кажется, двенадцатую по счету. Ничего, мне не привыкать, не зря я заставила наперстками чашечек мало не целый поднос. Потом поставлю их все разом в посудомойку…

Немного погодя мы уже весело болтали. Когда эльф согрелся и утолил жажду, он оказался вполне свойским парнем и легко разрешил называть его Путаником. Крылья пришлось долго отмачивать в теплой воде, а потом осторожно, волоконце за волоконцем, отлеплять докучную паутину. За этим занятием нас и застал вернувшийся домой веселый рой.

– Ух ты, новенький! Новенький-зелененький!
– Приветствую тебя, благородный сородич…
– Какими судьбами?
– Мэб, тебе не надоело таскать домой всех подряд?
– А? Что? Где? Кто?

От голосов тут же зазвенело в голове. Никак не привыкну, когда они начинают говорить все разом… а они, кажется, иначе говорить и не умеют. По крайней мере, поначалу. Путаник, кажется, услышал в этом гаме только одно слово — и уставился на меня, разинув рот.

– Мэб? Королева Мэб? Вы?!
– Да нет, конечно, – отмахнулась я. – Это они начали так называть меня когда-то…
– Всего семьдесят лет назад!
– Нет, девяносто три!
– Нет, сто восемь, тогда старый дуб еще не раскололо молнией!
– Короче, давно, – пресекла я дальнейшие разговоры. – Я сначала отнекивалась, потом привыкла… А теперь мне уже кажется, что я не так уж незаслуженно ношу чужое имя. В конце концов, в моем доме живет столько вашего народца, сколько по нынешним временам не во всяком лесу найдется. А в гостях перебывало еще больше, и многие не забывают одарить старушку медом долголетия…
– Человека?! – Путаник задохнулся было от возмущения, но продолжить ему не дали.
– Она спасла меня!
– Накормила!
– Приютила!
– Выходила!
– Она по праву заслужила наш мед!!! – оглушающе прозвенел укоризненный хор.
– Друзья, пощадите его и меня, очень прошу, – взмолилась я. – Ну, или хотя бы мои уши, если лично меня вам не жаль…
– Мы не будем!
– Больше не будем!!
– Мы очень-очень тихо!!!

Мне оставалось только беспомощно рассмеяться.

– Лучше помогите Путанику с крыльями, у меня пальцы толстоваты, а сам он еще неделю их чистить будет. Хорошо? А я пока поставлю чайник. Все десять. А потом посидим, попьем меду, вы расскажете мне, где летали, ему — как у нас тут живется, а там он сам решит, лететь ли ему дальше или остаться…

Шумный рой облепил опешившего от такой заботы Путаника, а я пошла на кухню. Думаю, он останется, я уже научилась распознавать тех, кто слишком устал от одиночества. Не так много в мире осталось мест, которые фейри могут назвать своим домом… Когда-то мой дом стал одним из них. Лет триста назад.

Ср Май 24, 2017 13:38
Грустный Череп
9  Путник

Зарисовка "Прости"


Город. Вы стоите под железнодорожным мостом. Утреннее солнце слепит глаза, но так приятно греет после ночной прохлады. Рядом стоит молодая девушка и, с ожиданием, смотрит на Вас. Вы с любовью смотрите на неё. Одетая невпопад, маленькая, хрупкая, она смущённо смеётся и игриво толкает Вас в грудь. Вы резко хватаете её и крепко прижимаете её к себе. Она перестаёт сопротивляться и затихает, пригревшись у Вас на груди. Такая тёплая, такая родная. Ваши руки чувствуют тепло одеяла. Вы открываете глаза и, видя как солнечный свет заливает холодную комнату, резко скидываете с себя одеяло и садитесь на кровати спиной к окну. Ноги чувствуют холод пола. Справа на прикроватной тумбочке среди всякого хлама стоит её фотография. Вы берёте её и достаёте из деревянной рамки. Вы судорожно водите пальцами по фото, в надежде ощутить тепло её кожи. Волна поднимается и пройдя через всё тело прорывается через глаза градом слёз. Приложив фото ко лбу вы шепчите: – Прости меня!


Зарисовка "Ковбой"


Я стою в глупой позе с раздвинутыми ногами в пустыне среди дюн. Порыв ветра с песком ударил прямо в лицо. Наклонив голову, схватился за шляпу, чтобы не слетела.

– Что я тут делаю? Где, чёрт возьми, моё стадо? И куда, твою мать, делась моя лошадь у меня из под задницы!

Достаю револьвер, нервно пережёвывая спичку в зубах. Оглядываюсь вокруг. Ничего кроме кактусов.

– Что за чертовщина! Билли! Джордж! Кто-нибудь!

Ничего кроме звука ветра. Стою в напряжении пытаясь осмыслить происходящее как вдруг мимо пробегает ярко-зелёное пятно у меня между ног. Выстрел на рефлексе! Мимо..

– Что это было? Ящерка?

Поднимаю глаза и вижу как кактусы шевелятся и плывут по песку в мою сторону! Резко вскидываю револьвер.

– Стоять! Блядь! Что мне в еду положили?...

Зажмуриваюсь. Открываю глаза и понимаю, что мне это не кажется.
Целюсь то в один кактус, то в другой, обхватив револьвер двумя руками.

– Ну давайте! Кто первый, сукины дети?!

Голос...

– Тише. Тише. Проснись... Проснись.

Откуда этот голос? Пытаюсь что-то спросить, но язык заплетается.

– Что?.......

Опускаю револьвер и тело слабеет. Перед глазами всё начинает крутиться. Теряю равновесие и начинаю падать. И вот почти соприкоснувшись с песком открываю глаза, весь в поту и тяжело дыша. Я пока не понимаю кто я и где я. Я всё ещё ощущаю револьвер в руке.. но... смотрю.. и его уже нет..

– Черта...вщи...на...


Зарисовка "Пыль"


Пыль везде. В глазах. В носу. Во рту. В волосах. Она продолжает оседать и солнечные лучи всё больше пробиваются сквозь белый "туман". Писк в ушах.. боль. Я потрогал ухо. Что-то тёплое и вязкое. Смотрю на пальцы – красное. Ха. Смотрю вперёд. Люди бегут в мою сторону.. с них сыпется пыль при каждом движении. Что там за ними двигается? Что-то идёт как человек. Но это выше и чёрное. Напрягаю глаза и закрываю глаза от солнца, сделав ладонью козырёк. У этого четыре руки? Пробегая мимо, на заплетающихся ногах, полностью белый от пыли мужчина в костюме ударяет меня в плечо и падает без чувств. Под ним растекается пятно тёмно-бардовой крови. Я вспоминаю про "нечто", что шло в мою сторону и резко поворачиваюсь к нему. Ужас! Я падаю на спину и сразу же приподнимаюсь, не зная что меня сейчас ждёт. Оно стоит прямо передо мной! Бежать? Бесполезно. Преодолев такое расстояние за секунды, оно точно сможет догнать меня. Что ему нужно от меня?! Что происходит? Откуда эта пыль в воздухе? Кто..... я? Резкий порыв ветра и пыль стала разлетаться прочь. К нам опускается вертолёт. Пыль больше не мешает обзору и я вижу, что передо мной стоит машина-гуманоид. У неё четыре руки, длинные ноги неестественного для человека строения. Вся поверхность это чёрный глянцевый метал... к которому не пристаёт ни грязь не пыль. Даже на ногах поверхность идеально чистая. Оно пристально смотрит на меня... но я не вижу глаз. Их нет. На голове вообще ничего нет! Но я чувствую как оно сверлит меня невидимым взглядом! Что за... Всё вокруг стало взрываться от пулемётной очереди с вертолёта. Чёрное накрыло меня собой, и содрогаясь от попаданий пуль оно схватило меня всеми четырьмя конечностями. Воздуха! Я задыхаюсь! Я лечу? Оно прыгнуло из под огня вертолёта и понеслось с невероятной скоростью.


Зарисовка "Он"


– Как же я устала от всего этого! Уволюсь! Уволюсь и пусть сами как хотят!

[Девушка в строгом офисном костюме с плащом, перекинутым через руку, ходила по офисному помещению и выключала везде свет и оборудование. Наконец закончив свой "ритуальный" обход она подошла ко входной двери офиса и выключила последний выключатель. Вдруг девушка ощутила как холодок прошёлся по её спине и ногам. Она обернулась и посмотрела на единственный источник света в помещении – окно. Всё что можно было разглядеть это уличный фонарь стоящий напротив окна и огни жилых домов вдалеке. Темнота помещения стала как будто пульсировать и сгущаться. Поспешно выйдя и заперев дверь, она положила ключ в карман плаща и посмотрела на наручные золотые часы]

– Двадцать три часа?! На этот раз я стрясу с них как следует за переработку. Пять часов! Не заплатят уволюсь к чертям, будь я проклята!

[С этими словами она стала спускаться по лестнице на первый этаж. Спускаясь девушка услышала странное постукивание сверху, но останавливаться не стала. "Наверно трубы" подумалось ей. Подойдя к турникету поста охраны, она машинально достала пропускную карту и приложила её к дисплею]

– Олечка, что-то вы припозднились сегодня.

[Полный мужчина под сорок в униформе охраны неспешно решал сканворд в газете, сидя за своей стойкой. Девушка устало улыбнулась охраннику и прошла турникет, положив карту обратно в другой карман плаща]

– Вот видишь, Вась, как относятся у нас к молодым кадрам. Попомнят они меня еще за то, что сегодня я одна отдувалась за весь отдел!

[Охранник пожал плечами и неловко улыбнулся]

– Будьте осторожны на дороге сегодня. Туман обещали.

[Девушка посмотрела в сторону приоткрытой двери охраны. Там было темно. И почему-то ей стало тревожно]

– А Михаил уже ушёл?

[Василий, обратно уткнулся в сканворд]

– Да, сегодня он торопился уйти сразу после окончания смены.

[Она направилась к выходу, накинув на плечи плащ]

– Вижу, я не одна у кого сегодня вечер не задался. До завтра!

[Но ответа не последовало. Девушке из-за усталости уже было всё равно. Она толкнула дверь и оказалась на парковке во внутреннем дворе. Идя к своей машине, она достала ключи и нажала на кнопку брилка. Одиноко стоящая машина пиликнула и вторила светом фар. Девушка открыла дверь машины и бросила взгляд на вход в офисное здание. Свет уже был выключен и охранника не было видно. Ей показалось это странным, но она не придала этому значения и села в машину. Она скинула плащ на пассажирское сидение и завела мотор. Включив фары, с удивлением для себя девушка заметила как резко опустился туман]

– Вот же, твою-на-лева! И главное, утром по радио обещали ясную погоду ночью. Плевать.

[Автомобиль медленно выехал с парковки и отправился на шоссе. Дороги были абсолютно пустыми, что было необычно видеть в будни, пускай и так поздно. На улицах тоже не было видно пешеходов. Тем неожиданней было увидеть одиноко идущего вдоль дороги человека. Он был одет в жёлтую рубашку, заправленной в брюки.]

Ср Май 31, 2017 15:24
GalinaSol
11  Герой легенд

Весело, с совочком, копаю под "традиционнные нормы морали"))

Она не вздрогнула, когда оконное стекло вдруг лопнуло и осыпалось мелким крошевом на подоконник и ковер. Черная тень легла на книгу, которую она держала в руках, но она дочитала страницу, неспешно вложила между страницами тонкую закладку, сплетенную из серебряной проволоки — и лишь потом повернулась к окну.


– Десятый этаж, – спокойно заметила она. – Забавно. Что тебе нужно?

– Твоя кровь. Твоя плоть. Твоя душа. Твои сны. Твоя жизнь, – монотонно перечислил незваный гость. – Больше, чем ты готова отдать мне по собственной воле. Деньги меня не интересуют, так что тебе не откупишься… – он исчез — чтобы в мгновение ока очутиться рядом с креслом. Он взял девушку за подбородок и заставил поднять голову. Она не сопротивлялась, и в его глазах мелькнула тень непонимания. – Тебе не страшно?
– Страшно? – она с деланным любопытством покосилась на его белую кисть. – Холодный какой… – она поднесла свою руку к губам и спокойно, почти небрежно, откусила кончик указательного пальца, а потом сплюнула комочек плоти на ковер. Он застыл, а она протянула руку вперед и провела пальцем по его скуле, оставляя на ней кровоточащий след.
– Здравствуй, сородич. Доброй ночи и ветра в сердце. Сколько раз ты умирал, что разучился различать себе подобных?
– Сбился на третьей тысяче, – признался тот, опуская руку.
– Молодой… Ничего, скоро станет легче. Не теряй счет, начни заново, мой тебе совет… Да не стесняйся, – предложила она, глядя, что он смотрит на струйку крови, текущую с ее укоротившегося пальца — правда, та становилась все тоньше, грозя перейти в частые капли.
– Жаждешь — пей. Голоден — ешь… – она улыбнулась, и ее губы впервые обнажили белую полоску зубов. Нечеловечески белых зубов. – Алчешь — возьми!

Она запрокинула голову и провела когтями по шее, и фонтаны алой крови брызнули вверх, орошая все вокруг — и он приник к этой белой шее, украшенной багрянцем ярче кораллового, жадно глотая, захлебываясь, отчаянно торопясь, пока раны не закрылись, не решаясь разодрать плоть, чтобы замедлить исцеление… Пока не решаясь.

– Теплая… – ошеломленно пробормотал он. – У тебя теплая кровь…
– Я много умирала, – пояснила она. – Так много, что стала больше, чем просто мертвой. Тебя ждет то же самое, мальчик, но не скоро. Ох, как не скоро. Иди ко мне, мальчик, не чувствующий, что моя кровь — горячее расплавленной стали... Иди сюда, одряхлевшее дитя, не осознающее своей молодости… Ты потерял слишком много, мальчик. Ты забыл, что такое ветер, сквозящий в твоем сердце.

Они срывали друг с друга одежду. Сдирали полосами кожу, хлеща друг друга сочащимися кровью плетьми. Она переплела свои тонкие пальцы с его ребрами и стиснула так, что они захрустели, а он зачарованно смотрел, как смыкаются и размыкаются в такт ее стонам обнажившиеся голосовые связки. И когда они дошли до исступления, она сжала его сердце в руке и вырвала из клетки, в которой оно билось. Билось ровно и мерно, так и не ускорив свой неспешный ритм. И он сделал то же с ее сердцем, застывшим в поразившей его неподвижности. И распахнулось окно, и взлетели вверх две багровые тени, каждая с дырой в груди, и каждую насквозь пронзил лунный свет и ночной ветер. Они летели, все выше и выше, сжимая в руках сердца друг друга. Сердца, которые вдруг неистово забились в их руках, как раненые птицы. Все яростнее. Все сильнее.

Пн Июн 26, 2017 20:38
Скальд
26  407  59  80  Властелин строк

https://ridero.ru/books/sera_i_ladan/

«Две исторические повести, рубаи и баллады. Всё очень талантливо. Повести подкупают эрудированностью и богатством художественного воображения молодого автора. В них — смесь яркой исторической экзотики с актуальностью подтекста и стиля. Поэтические произведения поражают глубокой философичностью и изысканной точностью метафор». (Л. А. Кация)


Добавил через 2 минут 7 секунд:

https://ridero.ru/books/nayomnyi_samoubiica_ili_sud_nad_pobeditelem/

"В пору, когда солнечное небо встречалось с проливным дождём, поскольку осень уже начинала своё наступление, а лето ещё не торопилось сдавать позиции, этот сборник вдруг просто захотел написаться — и написался. Зарождаясь из смутных образов и спонтанных идей, он настойчиво пробивался на свет, проклёвываясь сквозь скорлупу повседневности со скоростью не менее рассказа в день. В результате чего двадцать семь историй, объединённых в единую композиционную палитру, слились в яркое метапроизведение".

Добавил через 2 минут 4 секунд:

https://ridero.ru/books/inversiya_ili_duel_na_zakaz/

"А что, если бы особо памятные моменты нашей жизни можно было бы сохранять, чтобы возвращаться к ним усилием мысли, словно к «сейвам» в видеоигре? А что, если бы жизнь можно было бы перематывать назад, словно киноленту, и, останавливаясь на выбранном отрезке, переигрывать всё по-другому? А что, если бы дуэльный кодекс был официально узаконен? И ещё — целая масса «а что, если бы», над которыми роман предлагает присесть и призадуматься".


_________________
Семинар "Как не стать жертвой мошенников" отменяется. Билеты возврату не подлежат.
Ср Июн 28, 2017 10:44
Kirie
1  2  Свободный искатель

Не знаю, зачем я это делаю. Как будто я и без того не мало здесь позорился. Видимо, это действие среды.
Но как говорил мой дядя: "Если в голову втемяшилась блаш, избавься от нее, её же сделав"


В жизни любого человека бывают плохие дни, это неизбежно. Иногда, правда, бывают дни, когда понимаешь, что сегодня не стоило вылезать из постели. Куда реже, случаются такие дни, что потом жалеешь о том дне, когда появился на свет.
Ну, и в единичных случаях, есть такие люди, как я.
Меня зовут Гарольд Тренд.
Приятно познакомиться.
Вот только, ситуация в которой я оказался ну никак нельзя было назвать приятной.
Меня куда-то вели, слепого как котенка.
С натянутой на глаза повязкой, я мог надеяться лишь на слух. А он мне подсказывал, что меня вели через лес: шуршание травы под ногами, хруст веток, уханье совы, далекий клич косули, недовольное рычание рыси. Все это, а еще запах, говорило мне о том, что вели меня через ночной лес. И именно вели, потому что на своих ногах передвигаться, у меня не очень получалось – слишком уж хорошо мне треснули по хребту. Ноги не отнялись, но еще какое-то время они у меня будут словно из желе. Меня вели, удерживая, за руки, те же, кто за мной до этого гнался, естественно.
Но могу сказать, что я заставил их побегать. Очень много побегать.
Как я оказался в подобной ситуации, спросите вы?
Ну, скажем так, кое-кому весьма не понравился мой многогранный талант. И под «кое-кем» я имел в виду целую общину. Ребята-то они в целом хорошие, но несколько сдвинуты на своей работе. А я, к тому же, умудрился попасть на глаза их главному, когда у того было не самое лучше настроение, так сказать.
А все что мне нужно было для этого сделать – это всего-навсего поступить правильно, – встать между ребенком и вырвавшимся из загона, потерявшим всякий разум, медведем. Благородный поступок, не правда ли? Вот только, метод, которым я успокоил мохнатого артиста, не всем пришелся по душе. Точнее сказать, не пришелся по душе всем.
Вскоре наша маленькая процессия остановилась, слух мне намекал на то, что мы покинули лес. Я слышал дуновение ветра, треск который бывает, когда огонь пожирает дерево и скрип чего-то очень большого. Так обычно скрипит дерево или что-то сделанное из дерева.
С меня стянули повязку. Один мрак сменился другим, а еще факелы, свет которых был почти ослепляющим, по началу. Потребовалось какое-то время, что бы глаза привыкли. И вскоре, я начал подмечать детали, и окружающую меня действительность.
Оказалось, меня вывели на просторную поляну, освещенную десятком огней факелов и парой костров, самый большой из которых, чуть ли не этаж высотой, прогорал где-то у меня за спиной. И его света было более чем достаточно, что бы разглядеть деревянную клетку из ивы. Она была украшена ветками и прутьями, должными изображать человеческую голову.
Но голова не может жить отдельно от тела, и такое находилось совсем рядом. Если быть точнее, то мы стояли у самого подножия тела, буквально. Почти шестиметровая ивовая статуя, освещаемая огнями лишь до пояса, когда как верхняя половина была окутана полумраком, смотрелась жутковато.
– В клеть, эту гнусь! – Раздался повелительный, и знакомый мне, голос.
И двое ребят, что привели меня на эти веселые посиделки у костра, спешно исполнили приказание голоса. Гнусь, то бишь я, на гнущихся ногах полетела в клеть. Я растянулся в нелепой, если не сказать, позорной позе, а дверь с хлопком, от которого дрогнула вся конструкция, захлопнулась у меня за спиной.
– Ты! Займи свое место среди остальных. – И снова этот повелевающий голос, и на этот раз, намного ближе, почти по другую сторону от клети. – Эо, подготовь все для ритуала.
Следующая его реплика предназначалась уже мне.
– Встань, мерзость.
Вот значит, как, мы заговорили. А ведь не далее как сегодня этот старик, с пышной белой бородой, называл меня – сира Тренд.
Но я встал, не из раболепия или из страха, а из снисхождения – я был уверен, что он не обладал нужными качествами для того, что бы разговаривать с моим хребтом и тем, чем этот хребет заканчивается. Я внимательный человек, и даже в такой ситуации, не хочу, что бы старик потерял свой авторитет в глазах общины.
– Подойди.
И это приказание я выполнил, но лишь потому, что я хотел, что бы он меня лучше видел. В его возрасте, не следует напрягать глаза.
Передо мной стоял убеленный сединами старик в желтых одеждах, но то была игра света. При свете дня его одежды блистательно белоснежны, как и подобает быть одеждам верховного друида.
Вот только, величие старика никак не с тем взглядом, которым он меня мерил. Таким взглядом обычно меряют таракана, имевшего наглость выползти из щели, за мгновение до того, как опустить ботинок на его рыжее тельце.
Я решил первым нарушить тишину этой игры в гляделки.
– Значит, вот на какой ноте мы закончим, да?
– Таково наказание для тех, кто нарушил наше доверие.
– Хотите сказать, вы так наказываете всех, кто утаил пару деталей из своего прошлого?
– Нет, только тех, кто пошел против мироустройства.
– По вашему я должен был позволить зверюге загрызть девчонку? Позволить пролиться крови в качестве платы за свободу зверя, так что ли?!
Я прекрасно помню, тот день, старик и парочка его приближенных были тогда на ярмарке, спорили с бродячим дрессировщиком, хозяином медведя, за мгновение до того, как «артист» решил погулять. И они ничего не сделали, что бы остановить распространение хаоса и паники.
– Твое преступление не героизм. Но твое кощунство.
– Кощунство?
– Твоя волшба, Нор’ен. – Последнее слово, имя моего племени он произнес с омерзением, не забыл даже сплюнуть. – Ты поработил зверя.
– И чем отличается от того, что делаете вы? – Кивком головы я указал на собравшуюся общину. Там ведь не только люди стояли. Может быть, на поляне было не так уж и светло, но в полумраке я все равно мог разглядеть очертания различных зверей, в том числе и те, что не отличаются кротким нравом. Если верить тому, что бают друиды, то они используют древние методы дрессировки, пользуясь знаниями о психологии зверей, никаких зелий, дурманов или гипноза. Но, я хорошо усвоил, что подобные зверушки спокойны лишь в двух случаях: когда больны и когда мертвы.
– Мы не залезаем в голову зверям, как это сделал ты! Вои действия были преступны!
– Преступны?! – Каких мне только трудов стоило не сорваться. Как бы мне хотелось в тот момент, прильнув к прутьям клетки, схватить старика за бороду, а еще лучше, за горло. Я-то знал, что дотянусь. – Я спас человеческую жизнь, что б вас!
– Но при этом ты залез в голову зверя! Сломил волю благородного животного! Превратил могучего медведя в скулящую дворнягу!
Меня так и подмывало блеснуть эрудицией и обвинить старика в геноциде. Но он поднял руку в предостерегающем жесте раньше, чем я успел издать какой-либо звук.
– Но принимая во внимания все обстоятельства. Пастыри приняли решение смягчить твой приговор. Именно поэтому ты здесь. Ты пройдешь через ритуал очищение, тело твое будет омыто от скверны, священным огнем, а твоя бессмертная душа переродится в более чистое существо.
Что в переводе на человеческий означает, что меня сожгут как колдуна на очень большом костре, а мой прах пойдет на удобрение.
Если так подумать, то даже хорошо, что я не упомянул про геноцид. С его любовью к чистоте, старик может подумать, что это слово на «г» нечто полезное, правильное и необходимое для «сохранения баланса в мироздании».
– Это… такая большая честь. Я истинно тронут вашей добротой.
– Эо! Начнем ритуал!
Я знал парня что подошел, с двумя полными чашами, к старику. Эо старался не смотреть мне в глаза, думаю, он чувствовал себя виноватым.
Иерофант взял в руки деревянную чашу, с шумом хлебнул из нее, что бы в тот же момент с шумом выплюнуть мне на лицо.
– Да простит тебя вода. – После этих слов, в лицо выплеснули уже содержимое всей чаши. Но в этот раз, я успел закрыть глаза.
Следующая часть ритуала была куда приятнее, – вторую чашу протянули уже мне.
– Да примет тебя кровь. – Но, несмотря на формулировку, чаша до краев была наполнена несколько иной жидкостью красного цвета. То было вино.
Не будь здесь на поляне так темно, из чаши на меня бы взирал побитый, грязный парень с растрепанными мышиного цвета волосами. Я прекрасно знаю, как выгляжу, и отлично представлял, какой у меня был вид сейчас.
Первой мыслью было отплатить добром за добро выхватить чашу и выплеснуть куда более ценную жидкость, чем воду, в рожу старика. Но он наверняка этого ожидал.
– Да омоет она… – Я не дал ему закончить. Выхватив сосуд из его рук, я сделал то, чего он, наверняка, не ожидал, – надолго приложился к чаше губами.
Вино было сладким, пряным и било в голову, после второго глотка. Когда я осушил стакан, ноги подкашивались. Стараясь не выдавать слабости, я, демонстративно, перевернул чашу перед носом старика. Иерофант же ничего не сказал, в свою очередь. Полагаю, он не то что бы сильно был впечатлен моим поступком.
– Да очистит тебя огонь. – Старик кивнул Эо, и парень залез на вершину клетки, в руке он держал конец веревки. Глядя на то, как быстро и крепко он обвязывал прутья пенькой, меня посетила мысль, что ему уже, видимо, доводилось уже такое делать. Но в моем случае, ему приходилось особенно тяжело…
А, как бы вы чувствовали, если бы вам пришлось участвовать в казне человека, которому обязаны жизнью?
– Мне жаль. – Произнес он тихо, перед тем как отойти к старику.
– Все в порядке, Эо, ты – хороший парень. Поэтому тебя, после смерти, я буду посещать лишь по праздникам.
Последние слова мне пришлось кричать, – клетку подняли уже достаточно высоко.
Будь рядом мой учитель, он бы непременно сказал, что даже самой паршивой ситуации, найдется хоть маленький, но все же плюс. И он бы оказался прав. Потому как, теперь я знаю, как им удается, поднимать своих жертв на высоту трехэтажного дома. Самым обычным деревянным краном. Ни за что бы, не подумал, что увижу нечто подобное у тех, кто за сорванный сорняк по голове посохом приласкает.
Финальная часть ритуала, похоже, состояла в том, что мою клеть поставят на плечи статуи. Когда она будет венчать положенное ей место, старик, наверняка произнесет проникновенную речь, после чего ивового человека подожгут. Будет жарко и очень много дыма, скорее всего я потеряю сознание от последнего, а огонь доделает все остальное. Хотя, может быть, я просто умру от страха, видите ли, я не переношу высоты.
Старик повернулся к собравшейся общине, он явно им что-то говорил.
Но все что я слышал – это скрип моей клетки и хруст натянутой веревки. Только подумать, кусок пеньки – было единственным, что удерживало меня от… Нет, лучше об этом не думать.
В общем да, я поднимался вверх под музыку, состоявшую из меланхоличного поскрипывания ивы и хруст веревки, вскоре к нему добавился вой ветра и хлопанье крыльев.
Минуточку! Крыльев? И могу поклясться своими патлами, мне были до боли знакомы взмахи этих крыльев.
– Ирдвинг!
Огромный, чернее ночи ворон, приземлился на крышу клети.
– Судя по голосу, ты очень рад меня видеть. – Произнесла птица, сочащимся от яда голосом. Да все верно, птица разговаривала. Вернее, все животные разговаривают, в большой или меньшей степени, а я… Ну, так уж получилось, что я их свободно понимаю. И не только понимать, как, впрочем, и все Нор’ены. Так что, обвинения друидов, собственно говоря, были совсем не беспочвенными.
Но поджарить меня до хрустящей корочки – это, все равно, перебор!
Однако я отвлекся.
Как вы уже могли понять, птицу звали Ирдвинг. Хотя сам он очень любит бахвалиться тем, что у него имен и титул, и если дать ему волю, то он будет часами их перечислять. Однако я предпочитаю всего один титул, который в полной мере его характеризует. Я его зову «Личной язвой мозга», и да, кстати, я этот вопрос, всем задаю, не надеясь на успех, но все же, никто не хочет его у меня купить?
– А ты не спешил. – Сказал я вместо приветствия.
– Ну, ты меня сам отослал, помнишь? И дал мне четко понять, что ты со мной сделаешь, если я вернусь с пустыми… гхм, в смысле, если я облажаюсь. Ну, что я пропустил?
– А ты сам не видишь, что ли?
Глаза у птиц намного лучше, чем у человека, поэтому повертев немного своим клювом, он быстро пришел к неутешительному заключению.
– Ой!
– Это, мягко говоря.
– Держись крепче.
– Что?
Ответом мне был хлесткий звук, ослабевшей веревки. Силы природы, на пару с законами мироздания рывком потянули клеть вниз. А мой желудок в страхе подпрыгнул к сердцу.
Испугаться, а главное испортить штаны, я не успел, – что-то жестко остановило клетку на полпути. Удар был сильным, меня просто швырнуло на прутья. Клетку же заметно качнуло, – голова сидела очень неустойчиво на ивовых плечах. Я замер, если бы мог я бы сердце заставил остановиться, то было пыткой наблюдать, как плеть клеть кренится из стороны в сторону и мучить себя мыслью о том, что полет будет недолгим, а падение жестким. Но клеть успокоилась, и я снова мог позволить себе дышать спокойно.
– Я же говорил, держись крепче.
– Мог бы выразиться и точнее, знаешь ли!
Но птаха на меня даже не смотрела, ей было куда интереснее, что творилось внизу…
– Оп-па…
– Оп-па? В смысле «оп-па»? – Насколько позволяла клетка, я посмотрел вниз. Обзор был не то что бы большой, но я увидел все что требовалось. – Оп-па…
Иерофант закончил произносить речь, и был первым кто факел в деревянного гиганта.
Вот не знаю, то ли дерево было сухим, то ли они статую чем-то обмазали, но огнем она занялась сразу же.
Голодный и жадный огонь пожирал дерево быстрее термитов. Деревянный исполин начал крениться, а в мою клеть начал пробираться едкий дым.
– Ирдвинг… – Дышать становилось труднее. – Пожалуйста, скажи мне, что я тебя не зря послал?
Я слышал скрип когтей о дерево, – птица переступала с лапы на лапу, похоже ей становилось не по себе, держаться за прутья, которые могли вспыхнуть в любой момент. С ответом он не спешил, а когда он все же раззявил клюв, его перебили.
Никогда мне еще не доводилось слышать подобного рева.
И, похоже, подобного никогда не слышали и друиды. Многие из них потеряли интерес к кострищу, в которое превращался деревянный исполин, и устремили свои взоры к небу. Как будто, они могли что-то разглядеть в ночи. Что же касается зверей, они начали тревожно водить носом, кое-кто даже начал бесноваться. Дрессировщики пытались их утихомирить, но безуспешно. То, что я вам только что описал, сам я не видел, но в этом не было особой нужды, так как я чувствовал настроение зверей. Их страх и смятение, перемешанное с человеческой тревогой, были для меня также реальны, как и удушливый дым от горящей ивы.
– Ну, я полетел. – Быстро произнесла птаха, спрыгивая с прутьев.
– Эй, куда?! – Рявкнул я в след птице, но слишком поздно, – она уже набрала ошеломляющую скорость. Когда дело пахнет жаренным, и я имею в виду, не только как сейчас, пернатая зараза, на удивление быстро, начинает работать крыльям. Вот если бы он так всегда исполнял мои поручения, а не только когда, он пытается смотаться, от того что приближалось.
Оно заявило о себе звуком, напоминающим взмах плетки в воздухе, – то был звук крыльев. Больших кожистых крыльев, способных не только оторвать от земли огромную тушу, но и снести тех, кто не держался достаточно прочно на своих двух. Так и случилось с друидами, так же случилось и с деревянным исполином, – порыв ветра снес подгоревшие подпорки и колос начал заваливаться.
– Вот баи! – Я вжался в стену клети, с ужасом наблюдая, как черная земля приближается. Ноги скользили по дереву. Пол и стены, у меня на глазах, менялись местами.
Удар должен был случиться в считанные мгновения.
Но его не последовало.
В тот момент, когда я уже закрыл глаза и смирился с тем, что я превращусь в мешок с переломанными костями, клетка замерла. Приоткрыв один глаз, я увидел, что земля была почти у меня под ногами, я мог продеть руку сквозь прутья и дотронуться до нее.
Издав нервный смешок, я посмотрел вверх, на огромные блестевшие во мраке черные когти, вцепившиеся в крышу моей клетки.
Обладатель когтей взревел. И от этого рева мир перед глазами задрожал, а потом помчался в страхе. Тени людей и зверей на фоне единственного оставшегося гореть, после смерча, костра, суматошно бегали по поляне в поисках спасения. Залетевшего на «огонек» чудовище похоже вся эта беготня забавляла, да и меня тоже, чего греха таить. Вот только воцарившимся хаосам я насладиться не смог, потому что ивовые прутья начали выгибаться и скрипеть, под весом лапы чудовища.
– Вот баи! – В этот раз я не просто вжался, я попытался врасти в клеть.
Прутья стонали под невообразимой тяжестью, пока не лопнули окончательно с оглушительным хрустом. Чудо, что ничто не попала мне в лицо. Когда я открыл глаза вновь, оказалось, что Зверь оказал мне услугу, – половина клети была сломана, я мог свободно убраться подальше. Если бы только чешуйчатая лапа не преграждала мне путь. Пролезть так, чтобы не наступить на чешуйчатую лапу, было невозможно. Я судорожно соображал как мне лучше выбраться, когда скрип прутьев повторился, прямо у меня над головой.
Хотя, если подумать, да баи с ней с лапой! В любом случае раздавит, так что лучше рискнуть!
Рывок с места, прыжок на лапу, не потерять равновесие, спрыгнуть на землю и рвать когти.
План до безобразия прост, вот только, исполнения подкачает, как всегда…
Ну, погнали…
То, что осталось от клетки, я покинул за мгновение до того, как когти начали крушить дерево. Хруст я услышал, когда уже прыгнул на покрытую чешуей конечность.
Может по сравнению со Зверем я и был размером со сверчка, но он все равно почувствовало, как что-то уселось тому на лапу. И поднял конечность, что бы лучше рассмотреть «насекомое». Балансировать на лапе внезапно стало тяжелее, и я стал затягивать со вторым прыжком. Было не то что бы высоко, но, при приземлении, колени заворчали. Я не говорю о том, как они застонали, когда мне пришлось сделать над собой усилие и заставить ноги нести меня к ближайшему укрытию. И они меня понесли. Ну, еще бы, с такой мотивацией за спиной, которая сперва взревела, а потом дохнуло в меня чем-то горячим! С разбегу я укрылся, за огромным камнем, может когда-то, то был стоячий камень, но сейчас я смог под ним укрыться лишь присев и поджав под себя ноги. Не будь здесь этого камня, дракон бы меня точно достал. У меня в распоряжении оказалось несколько секунд, которые я решил с пользой потратить, переведя дух. И как оказалось, по сопениям рядом, не один я выбрал этот камень в качестве укрытия, но и иерофант тоже.
Глаза старика, будучи напуганного до полусмерти, размером были с красный орех, но стоило ему понять, кто рядом с ним пристроился, и зенки у него округлились еще больше, до размера слив.
– Ты-ы-ы-ы-ы-ы-ы! – Вцепившись в мою куртку, иерофант дохнул на меня старческим слабоумием. – Дыатхбракхякрхм..! – И, похоже, что от страха он потерял последние остатки разума.
– А повнятней можно?
– Дракхяркх..!
– А еще внятней?
– Драко-о-о-о-о-он!
– Ну да, я вижу. – Я чуть пристал, выглянуть из своего укрытия, огромный ящер с крыльями и перегаром, все еще стоял в центре поляны, развлекал себя тем, что крушил остатки ивового колоса. Прутья и щепки так и летели в разные стороны, успевай только уворачиваться. Не пойму, чего так старик отреагировал? Будто он никогда не видел крылатых ящеров-переростков.
– Что ты наделал?!
– Я «что наделал»?!– Старик, похоже, меня готов даже в заходе солнца обвинить. – Ты серьезно?
Ответа я не дождался. Иерофант отвлекся, что бы отдать приказания.
– Баллисты тащите живее! Пока, он не сжег весь лес!
– Баллисты? – Я подумал, что не правильно расслышал команду старика. Но и этот вопрос иерофант проигнорировал, а вместо этого…
– Думаешь, я поверю в то, что дракон тут по чистой случайности оказался?! Просто мимо пролетал, да? Ну, где там баллисты?
– Говорю же вам, я не призывал никакого драко… – Старик не дал мне закончить. Он вперился в меня взглядом: оценивающим и одновременно испытывающим. Глазами сверлил он меня долго, а может мне это так просто казалось.
В любом случае, его серые глаза, клянусь, они проникали в самую душу, взирали в мою сущность, изучали мои внутренности, – он что-то искал.
В какой-то момент, он отклонился назад, я же почувствовал облегчение, словно сбросили камень, который давил на грудь.
– Ты… ты говоришь правду. – Старик произнес это разочаровано.
– Баллисты готовы!
Мы со стариком перегнулись через камень, – он, что бы отдать приказ, а я что бы посмотреть на нечто невообразимое – на осадное орудие в руках жрецов природы.
Уверяю вас, то действительно была баллиста – большой и тяжелый стреломёт на деревянных колесах, управляемых командой из двоих. И таких орудий было не меньше пяти, и, судя по мерному стуку колес, на поляну из леса тащили еще. Я не смог сдержать нервного смешка.
Сперва кран, теперь это. Пусть мне, кто после этого скажет, что друиды – противники прогресса и живут исключительно в землянках.
И кое-что мне не давало покоя, все-таки это были друиды. Я имею в виду, что эти ребята даже комара не тронут, а сейчас они собирались прихлопнуть ящерку, пускай очень большую и огнедышащую, но все же ящерку. Я так и спросил у старика.
– Вы же не собираетесь…
– Пли! – Нет, меня определенно начинает бесить его привычка меня игнорировать.
Отработанным движением деревянной колотушки друиды выбили остановочную болванку. С глухим треском в дракона полетели, нет, не стрелы, как я сначала предполагал, а два каменных ядра, соединенных вместе веревкой. Никогда мне еще не доводилось видеть такие большие бола. Я отчетливо слышал свист, которое издавало это оружие на подлете. Один снаряд пролетел слишком высоко, второй тоже мимо, третий – намотался ящеру на шею, четвертый попал в крыло, пятый ударил в лапу.
Может ящер и почувствовал какой-то дискомфорт, о чем он дал знать ревом, но подобный залп его не обездвижил.
– Сети!
В тоже мгновение расчеты баллист засуетились. С земли они подняли громоздкую конструкцию – четыре копья, соединенные между собой сетью. И когда они только успели ее притащить?
Нам со стариком не пришлось ждать, пока его подчиненные перезарядят орудия. Одновременный удар четырех молотков, и одновременное треньканье тетивы четырех орудий позади, дали понять, что подкрепление было готово дать бой. Второй залп оказался куда лучше, сеть опутала почти всю голову дракона, а сила выстрела заставила его повалиться на землю. Первый расчет, к тому времени, закончил подготовку к выстрелу. Удар, треск тетивы и копья вонзились в землю, а сеть накрыла лапу зверя.
– Перезаряжай! Перезаряжай! – Кричал старик, наблюдая, как дракон, пытается вырваться из западни.
Но ящер не намеревался ждать нового залпа. Резкий удар хвостом по земле и часть колоса, по-моему, то была рука, летит в расчет. Освободив лапу, одним сильным движением ящер содрал сеть с головы. Его хищный взгляд нацелился на второй расчет. Я слышал, как дракон с шумом набирает воздух в легкие.
– Берегись! – Рявкнул я, вжимая голову под спасительный камень.
Через мгновение, спустя один рык, у меня над головой пронеслась струя голодного пламени, деревянные орудия застонали от вонзившегося в них ненасытного огня. Человеческих криков я, к счастью, не слышал.
В одно мгновение на поляне стало на девять баллист и одним шансом на спасение меньше.
– Раздухарился то как… – Единственное, что я произнес, глядя на то, как огонь превращает орудия в угольки.
И в этот момент старик, схватил меня за плечи.
– Не стой столбом, сделай что-нибудь!
Я прочистил ухо, после чего со всей серьезностью обратился к старику.
– Чего?
– Ты же Нор’ен! Усмири его! Тебе же это по…
Жестом руки я прервал старика.
– Погодь-погодь, карси. Сперва ты обвиняешь меня в колдовстве, потом натравливаешь против меня целый город, затем твои молодцы преследуют меня по лесам и болотам целые сутки, а под конец пытаешься поджарить меня на костре, до хрустящей корочки. Теперь же ты хочешь, что бы я спас твою неблагодарную бороду. Я чего-то недопонимаю?
Вид у иерофанта был жалок в тот момент: в его глазах выражалась мольба, но сам он скорее закусит собственной бородой, чем попросит у меня прощения, не говоря уже о том, что бы попросить у «мерзости» помощи по-человечески.
Вернее, так бы было при обычных обстоятельствах, но отнюдь не сегодня, когда на вотчине общины бушевала огнедышащая ящерица.
– Назови свою цену… сира. – Произнес старик упадническим голосом, признавая свое поражение. Он меня даже сирой снова назвал.
– Моя жизнь и свобода. Ты же не думал, что после того как разберусь с ящерицей, я добровольно прыгну в огонь?
Старик скрежетал зубами так, что я этот скрежет даже на фоне очередного драконьего рыка отчетливо слышал. Затем с тяжелым вздохом он прикрыл лицо ладонями:
– Великие предки. – Это должно было выражать согласие.
– Рад, что мы понимаем друг друга. Скажи своим, что бы держались подальше, если у меня не получится ее утихомирить… – В этот момент глаза старика округлились, – в его разумении, бесу, вроде меня, по идее, должно быть подвластно все, без каких либо если. – То, попробую его хотя бы шугануть.
– А если нет?
– Если же нет, то вам придется искать другую поляну для пикника. Ну, и молиться дубам о том, что бы дракон был не слишком голоден. – Я поправил то, что осталось от моей куртки. – Ну, понеслась.
Со стороны я наверняка выглядел глупо, выбежал из-за камня, держа руки высоко над головой. Дракон должен был по идее дохнуть в меня пламенем, но вместо этого он шипел, нацелив на меня взгляд своих змеиных глаз. Я не сокращал разделявшее нас расстояние, но обходил зверя по широкой дуге. Ящерица начала что-то заподазривать, потому, как и она начала двигаться, так же по дуге. В этом странном танце мы описывали правильный круг, который медленно сокращали. Дракон неотрывно следил за мной, да и я старался не отводить взгляда. Мы не обращали внимания на перешептывание друидов, на урчание огня, доедавшего дерево, мы мягко ступали по земле, я и дракон, который ступал даже тише чем я, несмотря на свой вес. Кто-нибудь с более поэтической душой сравнил бы эти движения с танцем, где партнеры даже стараются дышать в унисон и не моргать. Я не знаю, сколько времени прошло, но в какой-то момент я оказался совсем рядом со зверем. Я опустил руки, – я больше не мог держать их над головой, но еще и потому, что хотел показать зверю, свои намерения, совсем не враждебные.
Испытывал ли я страх, когда оно приблизило ко мне свою рептилию голову, в пасти которой я бы уместился целиком? Конечно, но я старался его не показывать.
Страх для них всего лишь еще один запах.
С шумом зверь втянул в себя воздух, что бы затем выдохнуть, горячий воздух прошелся по моим волосам.
Дракон не откусил мне голову, когда я коснулся руками его морды, не испепелил меня, когда я приложился к его чешуе лбом.
Тихо стало на поляне. Старик и его подчиненные молча наблюдали, как я снова творю кощунство, – ломаю волю зверя, подчиняю кошмарное существо из легенд себе.
Лучшего шанса избавиться от меня и дракона нельзя было и представить. Все что требуется – это один выстрел из баллисты. Но я не слышал удара деревянной колотушки или треска тетивы. Ни сейчас, ни потом. Если бы только старик узнал, что я на самом деле творил в этот момент, он бы лично выстрелил в меня из орудия.
– Спасибо, что откликнулась.
– Всегда рада помочь другу моей алати.
Знаете, когда я сказал, что дракона не призывал, это была лишь часть правды. Я послал Ирдвинга за той, кого я знал под именем Фланна и, да, по удачному, и чисто случайному, стечению обстоятельств, она является драконом.
– Но долго ты еще будешь разыгрывать этот фарс?
– Еще немного. Ты бы не могла порычать?
– Что?
– Порычать. Ну, знаешь, пусть подумают, что мне нелегко с тобой приходится.
Фланна исполнила мою просьбу, даже с большим энтузиазмом, чем требовалось. Рычание получилось утробным и угрожающим, земля так и затряслась у меня под ногами.
– Такое сойдет?
– Вполне.
– А что теперь?
– Теперь подождем.
И мы ждали. Ждали под звуки сытого и угасающего пламени, ждали под нарастающий шепот древопоклонников. А когда друиды осмелели настолько, что до меня начали долетать отрывки отдельных фраз…
– Так, думаю, хватит. А теперь, вы не могли бы лечь на живот.
Драконица издала еще один рык, хоть я ее об этом и не просил.
– Ну, если надо. – Произнесла Фланна без особого энтузиазма.
Я стоял очень близко и все еще держал, если так можно было сказать, ее лицо в своих ладонях, потому то мог почувствовать, как она двигается. И я мог слышать, как она легла на землю, отнюдь не бесшумно. Не сомневаюсь, все это видели и друиды. Атмосфера на поляне в тот же момент изменилась. Той частью разума, благодаря которой я мог общаться с Фланной, я смог распознать запахи, что она вдыхала. Запах горелого дерева и травы, вонь оплавившегося камня и слабые ароматы ночи и леса. Но все это перекрывал запах страха, к которому примешивалось нечто более сильное, куда более едкое и не менее тяжелое. Имя этому новому запаху было ужас.
Я убрал свои ладони от чешуи драконицы, отошел от нее на два шага и медленно, нисколько не наиграно, открыл глаза.
Аплодисментов я не слышал, ровно, как и криков одобрения.
Друиды, столпившееся вокруг павшего каменного столба, взирали на меня, как взирают на кролика… сожравшего удава. А на старика так вообще было больно смотреть, – он жевал кончик своей бороды. Не нужно было обладать каким-нибудь даром, что бы понять, как сильно он желал мне провалиться сквозь землю.
Один из друидов двинулся в мою сторону с серпом в руке, но иерофант жестом остановил его. Старик бросил на меня тяжелый взгляд, что бы затем, с тяжелым вздохом, кивнуть мне.
Вот так я узнал, помимо того что друиды не имеют ничего против прогресса, они еще умеют держать слово. Не страшась больше показывать спину, я подошел к драконице сбоку.
– Прошу прощения. – Извинился я поспешно, получше ухватившись за чешую у нее на спине, и, как можно выше, забрасывая ногу.
Фланне, естественно, подобное обращение не понравилось. Ничего она, правда, не сказала, но прищур, которым она меня одарила, был выразительнее сотни слов, когда я уселся на ней как всадник на лошади. На большой, чешуйчатой, огнедышащей лошади.
– Можете отвезти нас туда, где мы бы могли перевести дух?
Во мраке ночи, оскал драконьих клыков блеснул ярче полной луны. Думаю, это она так ухмылялась.
Мне не стоило в ней сомневаться ни на минуту. Даже с грузом, вроде меня, ей хватило одного взмаха крыльев, что бы оторваться от земли. И она продолжала набирать высоту. Костры быстро превращались в желтые точки на волнах океана мрака, а вскоре пропали совсем. Всего несколько ударов сердца спустя, и я был окружен лишь непроглядной чернотой, а где-то высоко слабо горели огни других миров, где со мной, наверняка, обошлись точно так же, если не хуже, и где дракон не прилетел бы мне на выручку…

—————
Новый день принес мне столь желанную свободу и немного покоя.
Не знаю, как долго мы летели, – я умудрился заснуть прямо на спине драконицы. Проснулся я уже под деревом, солнце перевалило за полдень.
– С пробуждением, Гарольд Тренд. – Поприветствовал меня женский голос. Мое имя он произнес так, словно то было скорее титулом.
Этот голос был мягок, но в нем чувствовалась сила, и его владелица была совсем рядом. Со мной разговаривала молодая женщина в простой одежде и с необычайно яркими огненно-рыжими волосами. От дракона же не осталось и следа, он исчез как утренний туман.
– Действительно... – Пробурчал я, потягиваясь и разминая суставы.
– Я отправила твоего друга следить за местностью, на тот случай если за нами, все-таки отправили погоню. Прошу прощения за подобную наглость с моей стороны.
– Отнюдь. Я вам даже благодарен. Эта птица, знаете ли, просто обожает портить мне настроение, стоит мне разомкнуть глаза.
– В таком случае, пожалуйста. Я еще надеялась, что мы сможем продолжить с того момента, где нас прервали.
– А, вот как…
Впервые я встретил эту рыжую всего день назад. Именно она предложила тогда пойти на ярмарку, где и начались неприятности с медведем.
– Не хочу показаться невежливым, но я не пойму с чего такой интерес к моей персоне. Вы ведь могли просто спросить Клер. К чему было искать меня?
– Я уважаю свою воспитанницу и доверяю ее мнению, но иногда она очень… эмоциональна.
– Она на меня все еще дуется.
– Она уже поостыла. Но, вряд ли она будет рада тебе сейчас…
Я промолчал, потому что не знал, что сказать, а еще потому, что чувствовал мерзкий комок в груди.
– И потом, мне надо было самой убедиться.
– Убедиться? В чем?
– В том, что ты действительно тот за кого себя выдаешь. – Она склонила голову. – И я прошу прощения.
– За что?
– За то, что сомневалась в твоих словах. В том, что ты действительно можешь быть нор’еном. Я думала, что ты назвался этим вымершим племенем, что привлечь к себе внимание моей воспитанницы, загадочностью этого имени, как бы это сделали многие другие мужчины. Но ты оказался искренен. Я ошибалась. Могу лишь надеяться, что ты простишь мне за это оскорбление, Гарольд Тренд.
– Не стоит. Я никогда не хотел говорить ей о том, кто я есть. Тогда… все вышло случайно. – Я говорил правду, когда Клер узнала, что я нор’ен, я попал в точно такой же переплет, как сейчас с этим медведем.
– Думаю, я понимаю, о чем ты. Но была еще одна причина, по которой я тебя искала.
– Да? И какая же?
– Я хотела задать тебе вопрос, Гарольд Тренд?
– М?
– Почему?
– «Почему» что?
– Почему ты позволил им себя схватить?
– Эмм... – Признаюсь, вопрос застал меня врасплох.
– Я знаю, на что ты способен, Гарольд Тренд. Не только из рассказов моей воспитанницы, но и из воспоминаний тех, кто пережил твоих пращуров. Я знаю, кто стоит за тобой, знаю, кто обучал тебя. Однако ты предпочел бежать, кода мог дать бой. Ты мог легко ускользнуть от них, но предпочел, что бы они посадили тебя в клетку. Когда ты попросил о помощи через своего посланника, ты знал, на что я способна, однако ты предпочел разыграть весь этот фарс, с моим участием. Потому я и спрашиваю, почему?
– А! Вам, не понять. – Я отмахнулся, что было весьма глупо. Махать рукой перед женщиной, у которой хватит сил в один момент оторвать голову, может лишь идиот. Но я не просто какой-то идиот, верно?
– Тогда, объясни так, что бы было понятно.
– Ну, хорошо. – Какое-то время я молчал, потому как нет ничего сложнее, чем начало. Это я усвоил опять же у своего учителя. – Ты говоришь, что общалась с теми, кто видел моих предков?
– Говорил. – Рыжая произнесла это с гордостью.
– Были ли среди них те, кто вспоминал о моем племени с дружелюбием или теплотой, хотя бы?
Тут девушка помедлила с ответом.
– Немногие.
– И сильно ли это разнится с тем, что говорят о моем племени сейчас?
Флана помедлила с ответом.
– Ну…
– Не сильно, уверяю тебя.
– Я не совсем понимаю, к чему ты ведешь, Гарольд Тренд?
– Я веду к тому, что Нор’ены – пугала. Кошмары из детских сказок. Монстры, прячущиеся под кроватью. Чудовища, в которых ребенок верит, даже когда перестает бояться темноты. Мы – зло с горящими зелеными глазами, которое подчинит своей воле, а потом натравит на тебя твою же собственную собаку. А теперь, скажи, много ли ты видела нор’енов кроме меня?
Фланна молчала.
– А я видел всего одного. В зеркале. И это наводит на кое-какие мысли.
– И ты…
– Я не могу заставить людей забыть о том, зле, что причинил мой народ, или думают, что причинил. Не могу заставить их сменить гнев на милость. Не могу заставить их отбросить свой страх. Но вот что я тебе скажу, я не стану чудовищем, которым все, похоже, хотят меня видеть. На моих руках больше никогда не будет крови.
Не знаю, что заставило меня сказать эти слова, я просто хотел быть искренен. И я не мог предположить, как она отреагирует на мои слова. Но поверьте, я меньше всего ожидал, что она будет прятать улыбку за ладонью.
– Что такого смешного я сказал?
– Ничего, ничего, прости. Просто я подумала о том, что тем друидом теперь будет сложно доказать, свои благие намерения после того как, по их мнению, ты вытащил дракона из рукава.
– Сомневаюсь, что они теперь свяжут меня с драконом. Я убедил иерофанта, в том, что это просто случайность.
– Это они сейчас так думают. Но дай им время и они поймут, что к ним прилетал не какой-то дракон, а дракон, которого ты знал. Ты недооцениваешь силу их страха, Гарольд.
На этот раз она произнесла мое имя, без какого либо пиетета, как имена и принято выговаривать.
– Наоборот, я как никто другой понимаю силу их страха.
– Может быть и так. – Женщина произнесла это, вглядываясь в небо. – Твой друг вернулся. Судя по тому, как лениво он летит, опасаться тебе нечего.
Она снова взглянула мне в лицо.
– Ты как, справишься дальше сам?
Я кивнул.
– Хорошо, если так. Что ж, тогда, пожалуй, нам стоит попрощаться.
– Пожалуй…
– Спасибо, за то, что уделил мне время… и спасибо, за насыщенный день. Было весело.
Меня ее слова, весьма смутили.
– Звучит так, словно я вас на свидание сводил.
Она улыбнулась. Можно было подумать, что то была озорная и в то же время благодарная улыбка, но что-то ее все же тревожила.
– Перед тем как уйти... Можно еще один вопрос, последний?
– Ну, если последний…
– Мне любопытно. Правда ли то, что о вас говорят, что вам по силам подчинить своей воле даже дракона?
Я рассмеялся
– Да, люди просто обожают рассказывать подобные страшилки, а еще о том, что мы можем поработить человека, всего лишь окликнув его по имени.
– Так это неправда?
– Нет, конечно. Во вселенной нет такой силы, что может поработить существо, которому Высшие силы подарили самый бесценный дар.
– И что же это за дар?
– Свобода выбора.
С минуту, она молчала, – переваривала услышанное, что бы затем с облегчением сказать:
– Береги себя, Гарольд Тренд.
– И вы себя, Фланна.
Сказал я, но не уверен, что она меня услышала, – крылья, подняв небольшую песчаную бурю, уже оторвали ее от земли. Да, это рыжая и была той самой огнедышащей ящерицей, хотя, наверное, вы и сами об этом догадались.
Затем я почувствовал знакомую тяжесть на плече.
– Теперь, моя очередь спросить. Почему?
– Что?
– Почему ты солгал ей?
– Так ты слышал… – Не стоило мне так удивляться, я как-никак с ним несколько лет уже. – Потому что, она такая же. Ребенок, переставший бояться темноты.
– Но не чудовищ?
– Иначе бы она не спрашивала.
В наступившей тишине, мы наблюдали за удаляющейся драконицей. Летела она умопомрачительно быстро, вскоре с горизонта исчез какой-либо намек на крылатое пятно.
– Ну, куда отправимся теперь?
Я взглянул на небо. Для луны было еще рано, но самые яркие звезды уже начали тускло светить в синем небе. Неделю назад меня также своим светом приглашал этот мир. Ну, и гляньте, чем для меня это обернулось!
– Куда теперь? Да что б я знал!
Клюв ворона издал щелчок, – это он так усмехался.
– Все как обычно, похоже.
Я пожал плечами. Этот место должно было стать лишь небольшой остановкой, перед тем как я продолжу свое путешествие. Я не планировал задерживаться здесь надолго и уж тем более не намеревался настраивать против себя целый город и одну загородную общину. И это только за прошедшие сутки. И поверьте, тот случай с медведем еще не самое худшее, что могло произойти.
Удивительно, что еще никто не додумался всюду развесить листовки с моим описанием, и предложить награду за мою голову. В других… местах, это работало с переменным успехом.
Но знаете, что самое забавное? Когда я только готовился к путешествию год назад, я знал, что так будет. Знал, что покинув дом своего учителя, я обреку себя на долгие месяцы лишений и мучений. Знал, что цель моего странствия может оказаться всего лишь пшиком. И, тем не менее, я все равно ступил на эту ухабистую дорожку. Почему?
Потому что каждый человек иногда допускает ошибки. Бывают люди, недальновидные, частенько просто упрямые. Рождаются и такие, кто считают, что могут позволить себе совершать глупости, до конца своих дней. И в крайней редких случаях есть люди, такие как я.
Меня зовут Гарольд Тренд. Я был рад с вами познакомиться, и надеюсь, мы с вами еще встретимся.

Вт Июл 04, 2017 16:26
Ergistal
9  316  7  5  Герой легенд

Вероника Никифорова, 7 лет. Крым, 2017 г.


МУРЗИК И ПРИКЛЮЧЕНИЯ

=1=

Золотое солнышко катилось по небу, синему-синему, как по океану, а длинные белые облака напоминали рыб.

Мурзик умывался у открытой форточки, и уже домывал шершавым языком лапку, когда услышал грохот колёс. Любопытный нос котика выглянул в окно. К воротам их дачи подъехал грузовик. Его хозяйка – Анна, вышла во двор, что-то спросила у шофёра и схватилась за голову. Мурзик выскочил в окно, он чувствовал, что дело плохо и хозяйке нужна его помощь! На него залаял дворовый щенок, но Мурзик, просто-напросто, не обратил на него внимания.

– Мяу, мяу! – услышала девушка из другой части двора, и Мурзик тоже отчётливо слышал чуть приглушённый хозяйкин голос.
– Я не могу уехать, Джеймс! Я вдова, кроме котёнка и этой дачи у меня никого и ничего нет!

Но шофёр ответил:

– Анна, я отвезу тебя к себе домой!
– И котёнка? – спросила девушка.
– Боюсь, котёнка придётся оставить соседям! У меня дома кошка и пятеро котят, моя мама не разрешит взять ещё одного – твоего.
– Но Джеймс!
– Никаких «Но»! Анна, прощайся с котёнком и садись в грузовик, тебе здесь опасно оставаться одной!

Ласковый голос Анны немного успокоил Мурзика.

– Прощай, Мурзик! – опустила глаза девушка, когда Джеймс станет жить просторней, и мы станем мужем и женой, мы заберём тебя! Но пока, – она прижала котёнка к груди, – пока тебе придётся искать новую семью!
– Мяу! – Мурзик жалобно мяукнул.

Сердце девушки вздрогнуло, но она поцеловала котёнка во влажный носик и села на сидение, рядом с Джеймсом. И только Мурзик хотел запрыгнуть в грузовик, как дверь захлопнулась и грузовик уехал.

Полился холодный дождь, и бедный Мурзик пошёл, куда глаза глядят. Он лёг под навес на ступеньках дачи, где лежала тряпочка и уснул.

=2=

Дворовой щенок ловил бабочек и не заметил отъезда хозяйки, зато теперь он заметил белое пятно, ползущее к крыльцу. Мурзик проснулся от писка, что-то белое и очень мокрое ткнулось в его полосатый бочок. Белый комочек, пыхтя и очень старательно, пытался спрятаться под Мурзиком. Только теперь Мурзик разглядел, что это не просто комочек, а маленький котёнок, у которого даже ещё не открылись глазки. «Бедный, он тоже попал под дождь» – догадался Мурзик, и подвинулся на тряпочке, уступая малышу. Белый котёночек пискнул и неуклюже перевернулся сереньким пузиком к верху. Котёнок снова запищал, Мурзик обнял его лапкой и замурчал что-то невразумительное. Они оба заснули, во сне белый малыш сопел, скулил и жалобно мяукал.

Мурзик проснулся первым, дождь прекратился и лишь изредка холодные капли капали с такой родной крыши. Он оглянулся, белый котёнок мирно сопел на крыльце. Теперь можно было получше разглядеть его морщинистый нос и короткую белую шёрстку. Дворовый щенок с тявканьем подбежал к крыльцу, Мурзик ощетинился, всем своим видом показывая, что не даст малыша в обиду! Он ещё сам был котёнком, но знал и соблюдал очень важное правило, оно гласило, что обижать маленьких – негоже! Но щенок, на самом деле, и не думал обижать малыша, ему просто было скучно. Мурзик с недоверием посмотрел на щенка. Он взял за шкирку, всё ещё спавшего, котёнка и занёс его на веранду в кресло. Дверь была приоткрыта, поэтому он с лёгкостью проник туда, и с лёгким сердцем отправился искать еду для себя и для белого малыша.

Раньше еду ему всегда приносила хозяйка, но теперь, в нём проснулся инстинкт охотника. Он потянул воздух носом, пахло мышами. Запах уносило сквознячком, но котёнок всё же нашёл норку. Там он увидел чудо из чудес – мышь в нарядном платье. «Такую жалко есть!» – решил он и ринулся прочь.

Мурзик вернулся на веранду, белый котёнок проснулся и жалобно мяукнул. Всё же, нужно его накормить! Тогда Мурзик запрыгнул на форточку и залез на кухню. Там он потянул на себя дверцу холодильника, и она открылась. Он достал бутылочку молока и вернулся на веранду, к малышу. Там он вскрыл бутылочку зубами и дал ему пить. Всё что осталось, Мурзик выпил сам. Потом он облизал малыша и сел рядом, мурча под нос что-то весёлое и нежное. Малыш зевнул, широко открыв розовый ротик, вдруг открыл глазки и радостно посмотрел на Мурзика.

– Мяу, ты папа или мама? – мурлыкнул он.
– Я – Мурзик! – ответил гордый собой Мурзик.
– Мяу, – недоумённо мяукнул котёнок, – а где тогда мама и папа?
– Не знаю! – ответил Мурзик, – а как тебя зовут? – поинтересовался он.
– Снежок, – смутился беленький котёнок, – ты меня напоил, накормил и спать уложил, – значит, ты моя мама и есть! – уверенно заявил Снежок, – просто не хочешь больше со мной возиться, вот и притворяешься! – жалобно добавил малыш.
– Я тебя не обманываю! – сказал Мурзик, и рассказал всю историю.
– Хорошая сказочка, мамочка! – потянулся котёнок.
– Это – правда, а не сказка и я не мама, – пытался возразить Мурзик, но вдруг понял, что спорить с ним не может,
– Ну ладно! – смягчился он, – но я не мама, а папа!
– Хорошо, папа! Мяу! – сказал обрадованный Снежок, он выгнул спинку и спросил, – я белый, а ты полосатенький, почему?
– Потому, что у тебя мама белая! – зачем-то соврал Мурзик, он сам не знал, почему Снежок белый.
– Мама? – переспросил котёнок, – а где она?
– Еду, наверное, ищет! Еду для тебя, милый сын! Вообще-то, я и сам ещё котёнок, может быть, буду тебе братиком? – но Снежок сразу начал хныкать, и тогда Мурзик окончательно согласился побыть его папой.

=3=

– Пойдём за двор, там много чего интересного! – позвал Мурзик.
– Правда? – смешно округлил глазки Снежок.
– Уверен! – весело рассмеялся котёнок,
– Ну, тогда, папочка, да я иду! – Снежок распушил хвостик.

Как только они вышли за двор, за ними, лая, погналась чужая овчарка. Они попали в тупик между заборами. Собака мчалась с огромной скоростью. Отважный Мурзик встал на дыбы, заслоняя собой котёнка и зашипел:

– Я эту кашу заварил, я и разваривать буду!

Он зажмурился и, выпустив коготки, кинулся на собаку. Послышался громкий визг собаки, Мурзик, впившись ей в спину когтями, гордо восседал на овчарке, словно на коне. Собака мчалась, не разбирая дороги, а Снежок сидел и аплодировал этой бешеной скачке. Мурзик с трудом удерживал равновесие, собака взбрыкивала, как самый дикий конь. Они промчались через всю улицу, и снова очутились перед дачей. «Я еду по кругу!» – догадался Мурзик. Он потянул собаку за уши так неожиданно, что она затормозила о землю, а довольный Мурзик кубарем слетел с её спины.

Снежок весело смеялся и хлопал лапками:

– Браво, папочка!

Дворовый щенок, который наблюдал в щель забора, высунул язык, было очень жарко. И хоть Мурзик не очень любил купаться, Снежок упрекнул его такими словами:
– папа! ты весь в земле и похож на свинку Белу с соседней фермы, помойся скорее, а то от тебя плохо пахнет, фу!

– Я искупаюсь, но выкупаю и тебя, – неохотно согласился Мурзик.
– Ура! Ура! Мяу-мяу! – весело запел Снежок.
– А ты не боишься, что тебя съест щука? – Лукаво спросил Мурзик.
– Нет, это я её поймаю и приготовлю уху! – смело объявил Снежок. И вот они подошли к озеру. Друзья искупались, потом он наловили много карасей. Вдруг Снежок увидел в воде что-то серое, решив, что это щука, он прыгнул… И сразу пошёл ко дну.
– Спасите! Щука погружается в воду! Я утону! – услышал Мурзик.
– Ха, наш пушистый герой прыгнул в воду, хи-хи, он, кажется, даже поймал щуку! – с притворным удивлением промурчал Мурзик и кинулся на помощь Снежку. Он вытащил его на берег с так называемой «щукой», которая оказалась высоким серым башмаком, который кто-то кинул в воду.

Вдруг по песку к котятам подбежала мышь в платье и с пирогом. Это была та самая мышка, которую Мурзик не стал ловить в тот раз, когда искал еду для голодного малыша.

– Слава победителям щук! – кричала она, – Ура!

Мурзик смутился, а Снежок радостно запрыгал вокруг мышки. А она передала пирог ему в лапы.

Сб Июл 22, 2017 11:09
GalinaSol
11  Герой легенд

- Ну как, юноша, сделал свой выбор?

– Да! Она! Она совершенство!

Пигмалион на мгновение поморщился, но тут же придал лицу как можно более деловой вид:


– О, да ты истинный гурман, как я погляжу! Стоячие модели спросом почти не пользуются, строго говоря, я эту-то держу не столько на продажу, сколько для украшения зала, но если ты так хочешь…

– Она что, не продается? – испуганно уточнил юноша. – Но она же прекрасна, она же… совершенна… – последнее слово он выдохнул почти неслышно, взгляд его был прикован к статуе: одной из десятков, находившихся в зале и, действительно, чуть ли не единственной стоячей, остальные лежали на ложах самой разнообразной формы в позах, которые навевали мысли о… Ну, довольно однозначные мысли, в общем.
– Нет, почему же, за деньги продается все, в том числе и любовь, как указано у меня на фасаде. Инструкция простая: вот резец, проводишь по любой части статуи — только несильно, царапины не заживают! — говоришь: «Я тебя люблю». Статуя оживает, можно пользоваться. Через пару часов опять застынет, как начнет белеть, пора закругляться. А то если застрянешь в ней, так только разбивать, и не факт, что обойдется без травм…
К концу «инструкции» лицо юноши перекосило так, что Пигмалион подумал, не переборщил ли он с цинизмом. Обычно он говорил помягче и поаккуратнее, но этот… этот наглец возжелал статую, которую Пигмалион смастерил с непривычным тщанием и любовью, и воспринимал уже как-то неправильно, не как обычный товар. Но когда юноша наконец взял себя в руки и начал говорить, настала уже очередь Пигмалиона меняться в лице.
– То есть… То есть как, через пару часов? Вы же… У вас же написано, что вы продаете совершенную любовь… Мне про вас все уши прожужжали… Я приехал за тридевять земель, продал почти всё, что у меня было, чтобы собрать нужную сумму… А вы тут продаете бездушных кукол для… соития?! – он сорвался на крик. – Вы Пигмалион или кто? А как же Галатея? Она тоже где-то тут валяется? Или продана уже по сходной цене?!
– О-о… – Пигмалион покачал головой. – Так, парень, выпей-ка вина. Вот, держи, неразбавленное. Поговорить надо.

Через несколько часов от ворот мастерской отъехала телега, на которой, в пышнейшем ворохе соломы, лежала мраморная статуя. Юноша шагал рядом с телегой — она бы не выдержала двойного веса — и нежно держал девушку за руку. Кажется, он был абсолютно счастлив… Пигмалион провожал его задумчивым взглядом. Сзади послышались легкие шаги и две беломраморные руки обвили шею Пигмалиона.

– А ведь, знаешь, у него, скорее всего, получится. У него хватит сил неделями и месяцами говорить со статуей, как с живой, посвящать ей стихи, согревать теплом своего тела в мороз… Однажды она откроет глаза, я уверена.
– Ну разумеется, откроет, – ворчливо согласился Пигмалион. – Но что потом? Сбежит она от него через считанные дни. Она совершенство, а он… сам знаешь, чем деланный.
– Тем же, чем и ты, между прочим! – возмутилась Галатея. – Но я-то от тебя не убегаю!
Мастер повернулся к своей любимой.
– Не убегаешь. И я каждый день благодарю за это богов.
– Себя б благодарил, дурачок… – они обнялись и пошли в дом. – Знаешь, я почему-то почти уверена, что у этой истории будет хороший конец. Он ведь даже имя ей успел дать, ты слышал?
– Нет...

Юноша шагал по дороге, держа мраморную девушку за руку, и шептал:

– Бавкида… Я люблю тебя, Бавкида...
Вс Июл 23, 2017 1:27
Скальд
26  407  59  80  Властелин строк

Собственно, эпубы не выкладывались, пришлось конвертировать в пдф, текст почему-то покорёжило (абзацы пропали, главы без перерыва идут), но читать можно)


  • Сера и ладан.pdf 8.89 МБ

    Две повести и две подборки стихов. Довольно ранние мои произведения, к которым я позднее относился уже довольно неоднозначно, но - право на жизнь имеют, как и свою аудиторию.

    Загрузок: 1144 раз(а)
  • Наёмный самоубийца, или Суд над победителем.pdf 27.12 МБ

    Сборник повестей и рассказов (хотя пара из них - в формате стихопрозы) различных жанров и направлений, но в подавляющем большинстве - авангард.

    Загрузок: 792 раз(а)
  • Инверсия, или Дуэль на заказ.pdf 23.06 МБ

    Сокращённая версия НФ-романа. Вещь довольно странная, и явно не для любителей динамического экшна, хотя в самом начале происходит яркая дуэль, а в дальнейшем - акценты смещаются на размеренную повествовательность. Произведение явно на любителя, но даже к

    Загрузок: 720 раз(а)
  • Демоника.pdf 28.62 МБ

    Моя первая, последняя и единственная попытка новеллизации сравнительно малоизвестной игры - в качестве подарка для её сравнительно узкого круга поклонников (оценили высоко и даже хвалебно упомянули в видеообзоре на саму игру)

    Загрузок: 628 раз(а)
  • Старик и море (либретто).pdf 1019.69 КБ

    Одноактное либретто по мотивам одноимённой повести Эрнеста Хемингуэя.

    Загрузок: 535 раз(а)
  • Больно не будет (черновой вариант).pdf 19.17 МБ

    Пока ещё не дописанный, но уже предварительно понравившийся ряду людей роман в формате средневекового жанра духовной литературы "диалоги". Первая часть и финал в большей степени напоминают традиционное (пусть и стилизованное) художественное прои

    Загрузок: 614 раз(а)

_________________
Семинар "Как не стать жертвой мошенников" отменяется. Билеты возврату не подлежат.
Вс Июл 23, 2017 1:57
Скальд
26  407  59  80  Властелин строк

Могу, если кому-нибудь будет интересно, покидать свои статьи на самые различные темы (постмодернизм и т.д.), благо такого добра хватает и я обычно стараюсь писать их так, чтобы это не было утомительно, а в процессе чему-то обучало и развлекало.

Так, из своих ролевых книжичек – под руками нашлось такое) Возможно, когда-нибудь пригодится для создания специфической книги-игры (а позднее – и другие подобные наработки))


  • Revolution.pdf 12.71 МБ

    Для всех любителей борьбы за свободу и независимость вообще, и любителей Че Гевары - в частности.

    Загрузок: 892 раз(а)

_________________
Семинар "Как не стать жертвой мошенников" отменяется. Билеты возврату не подлежат.
Сб Авг 05, 2017 14:24
Скальд
26  407  59  80  Властелин строк

www.youtube.com/watch?v=7y-SxvvYF9Y

www.youtube.com/watch?v=eXsqUXqvbeo

www.youtube.com/watch?v=CjKnXOpA9Vk


_________________
Семинар "Как не стать жертвой мошенников" отменяется. Билеты возврату не подлежат.
Ср Авг 09, 2017 18:53
ЮркийСлон
6  114  1  Герой легенд

Поподбрасываю немножко из старенького:

РЕЗЕРВАЦИЯ

Тот, кто черной рукой размечает дороги,
Рубит судьбы и штуками меряет жизнь;
Кто зловещею тьмой обливает пороги,
Разгоняя дыханием голых богинь;

Кто кричит по ночам, пробуждая, промокших
Липким потом от странного страха, людей;
Он – мазнул своей лапой по телу иссохших,
А когда-то залитых зеленым, степей.

Он обвел грязным когтем хребты и озера,
Отмечая на плоскости контур границ.
Он залил эту площадь, но не белым и черным,
А красно-кровавым провалом глазниц.

И осталась над землями алая сила,
Поражая дыханием каждый клочок.
Здесь не слышно стихов – здесь, забывший о мире,
Враг спокойно заглянет в стеклянный зрачок.

Здесь по крышам домов растекается злоба,
Здесь с подвалов ползет разношерстная мразь.
А бешеный спринт от рожденья до гроба
Невозможно пройти, не почувствовав грязь.

Каждый хочет любви – кто-то той, кто-то этой,
Каждый хочет иметь и не хочет отдать.
Наша кровь превращает закаты в рассветы,
Жаль, что некому будет их утром встречать.

Добавил через 4 минут 36 секунд:

ПРИЗРАКИ

Вокруг так много призрачных людей.
И внешний мир им, в сущности, не важен.
Они довольны призрачным пейзажем,
Почерпнутым из утренних статей.

Их кофе кисл, но силою реклам
Он превращен в божественный напиток.
И, оторвавшись от семейных пыток,
Они спешат по будничным делам,

Не зная ни любви, ни радости, ни боли:
Ведь каждый день такой же как вчера.
Они живут по чьей-то “доброй” воле,
Пустым экраном коротая вечера.

Я прожил мало лет и видел очень мало,
И не могу сказать, что недостатков нет,
Но лучше нищим быть, спать – где и с кем попало,
Чем также как они прожить остаток лет.

Добавил через 2 минут 26 секунд:

ОФИСНЫЙ ЭРОТОМАН

Как на страницах глянцевых журналов,
Сливаясь лицами в один сплошной поток,
Тела девичьи в путах пеньюаров
Моей работы коротают срок.

Их взгляд, зовущий сексуальной сказкой
Припасть к ланитам, жадно, и измять
Честь девичью нетерпеливой лаской,
Мне не дает на кнопки нажимать.

Как в топь погряз в мечты о женском теле,
И мутен взгляд, и в голове туман.
Приходится, совсем забыв о деле,
Тихонько лезть к работодателю в карман.


_________________
И бесконечность - не предел!
Чт Окт 12, 2017 12:11
Pyrir
2  93  1  7  Герой легенд

Мурка

Мурка не всегда была красивой, ласковой кошечка. Никто бы и не подумал, глядя на ее блестящую шерстку, что месяц назад она была лысой от лишая, злой и бездомной. Доброе сердце медсестры, подобравшей ее, голодную и непрерывно мяукающую, на пороге, не позволило усыпить бедное животное. Несколько уколов антибиотика и помогли уничтожить заразу, и вскоре Мурка стала позволять себя гладить, а чуть позже – и сама проситься на ручки к Ирине Ивановне.

Стая появилась у больницы в конце осени. Пять кобелей и сука. Облезлые, голодные и злые собаки бродили по заросшему чахлыми деревьями парку и лаяли на все, что движется. Женщины старались не выходить из больницы одни, а некоторые сердобольные пациенты, как будто назло, подкармливали собак.
– Вот, сволочи, специально за кошками бегают! – злилась Ирина Ивановна, наблюдая за стаей из окна.
Кобели лежали по периметру небольшого скверика, а сука беспокойно бегала вдоль стен больницы и нюхала воздух.
– Вчера чуть Люську не разорвали, – вздохнула Наталья. – Чудом на дерево успела забежать, до ночи там просидела.
– Надо окна закрыть. И сказать девчатам, чтобы не раскрывали, а то эти дуры пушистые выпрыгнут! Михаил Валерьевич, проводите нас?
– Конечно, а что случилось?
– Да, собаки! – Ирина Ивановна почесала Мурку за ухом, взяла сумку и пошла за врачом.

Найда проводила удаляющихся людей тоскливым взглядом и потянула воздух чутким носом. От них пахло едой, и сука, с надеждой, потрусила следом. Женщины испугались и замахали на нее сумками. Мужчина, шедший с ними, вытащил из кармана шокер и активировал.
От резкого запаха озона собака сразу остановилась. Она помнила этого человека – именно он прогнал в тот ужасный день кошку из псарни, воняющей кровью и смертью.
Найда вернулась к стае и прилегла рядом Большим, ткнувшись ему в шею носом. Он тоже чуял этот проклятый запах. Но кошка была в больнице, там, где люди. А то, что люди – это табу, Найда помнила еще по старой, сытой жизни у Хозяина. Добрый человек приютил собак у себя на участке, построил псарню и подкармливал отбросами. В темном углу, на старом тюфяке, Найда родила три маленьких, пушистых комочка. Это были славные, счастливые времена.
Тяжело вздохнув, сука тихонько заскулила.
Большой лизнул ее в нос и отвернулся. Он не любил вспоминать прошлое.
Найда поднялась и, не спеша, побежала вокруг больницы, пытаясь уловить запах ТОЙ кошки.

– Может, живодеров вызвать? – спросила Наталья на следующее утро, глядя в окно. – У меня вчера чуть душа в пятки не ушла.
– Да вроде людей не кусают, – вздохнула Ирина Ивановна, которой собак тоже было жалко. – Может, обойдется? Они же не виноваты, что бездомные.
– Хорошо, Михаил Валерьевич с нами был, а то бы загрызли! – не унималась Наталья.
– Да хватит вам, в один голос на собак накинулись! Не покусали же?! И ладно! – медсестра погладила Мурку, тоже с интересом следившую за происходящим за стеклом.
К ее удивлению, самый большой кобель и сука, обычно курсирующая по территории, подошли к окну поближе и даже пару раз гавкнули.
Мурка фыркнула и, спрыгнув с подоконника, убежала.
– Нет, ну дура, а!? Иринка, ты зачем ее подобрала и лечила?! Лишай весь мозг съел по ходу! – возмущалась Занаида Ринатовна, таща в одной руке швабру, а во второй Мурку.
– Господи, цела?! – неверяще воскликнула Ирина Ивановна. – Ну, чем ты думала!? – обратилась она к кошке, подняв ее и заглядывая в глаза. – Перед псами этими бродить! Дразнишь что ли?! Как выскочила-то?
– Как-как?! Подкараулила, когда наши алкаши покурить выходили, и с ними выбежала! Где не надо – мозги-то работают!
Мурка безвольно висела в руках медсестры. Было ощущение, что она очень довольна тем, что стая на улице до сих пор надрывается лаем.

Большой был разочарован. Целых пять сородичей не смогли поймать одну проклятую кошку! Найда зло рычала на Косматого, но он был не виноват, больно проворен противник. Сука не принимала оправданий, и кобель нетерпеливо рыкнул в ответ, за что удостоился от Большого тяжелого взгляда. Признавая лидерство вожака, Косматый замолчал.
Найда принялась показывать, что придумала.
Сиплый, уныло крутил хвостом, бегая за стаей. Он считал, что из больницы пора было уходить. Это была не первая стая, к которой он прибился, и старый кобель знал, что люди не любят бездомных псов. Рано или поздно приезжали люди в машине с клетками, ловили, кого успевали, и куда-то увозили. Никто из увезенных больше не возвращался.

Мурке нравилось дразнить этих глупых псов. Она полностью осознавала свое превосходство над неуклюжими и трусливыми созданиями, по этой причине и выходила из безопасной больницы на улицу. Той ночью она воспользовалась открытой форточкой в туалете и выбралась на карниз, шедший на высоте полутора метров над землей. Внимательно осмотрев парк и определив местоположение всех собак, кошка наметила маршрут, по которому можно было безопасно пробежать у них на виду и немного поглумиться.

Недавно, еще до больницы, Мурка тоже жила у Хозяина и смутно припоминала, как бродящая вокруг больницы сука ощенилась в псарне. Она даже бегала проведать ее кутят, когда Хозяин умер и огромная толпа людей, пришедшая на похороны в дом, прогнала собак. Впрочем, она опоздала – один из этих странных людей уже убил щенков. Когда Мурка сунулась в псарню, человек громко закричал и сунул в ее сторону странно трещащий предмет. Пришлось уйти. Впрочем, щенкам было уже не помочь. Изредка она встречала этого странного человека в больнице и старалась не приближаться.

Когда Мурка спрыгнула на землю и побежала через парк, собаки кинулись к ней с оглушительным лаем. Чуть скорректировав маршрут, в связи с неожиданной прытью врагов, она ускорилась… и вылетела на неизвестно откуда взявшуюся на пути Найду.
Сука с тихим утробным рыком попыталась схватить ее, но кошка успела извернуться, избежав пасти. Щелкнув зубами, Найда чуть не взвыла от разочарования, но ударила кошку с налета грудью, пытаясь сбить с ног. Мурка не сопротивляясь, катнулась на спину, выставила когти и приготовилась биться, до последнего не понимая, как так получилось, что эти вонючие, неуклюжие и облезлые псы ее обманули. Подбежавший Большой напрыгнул на Мурку, давя передними лапами. Пытаясь увернуться, кошка привстала, громко вереща, и, только и ждавшая этого Найда, схватила ее поперек туловища, и мотнула головой, резко сжимая челюсти. Негромко хрустнули кости, и кошачий мяв резко оборвался.

Ставшая невольным свидетелем сцены, Ирина Ивановна схватилась за сердце и закричала:
– Стойте!!!! – чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – Ну за что вы так!!!
– Вот твари! Надо было еще когда хоронили Николая их потравить! – воскликнул Михаил Валерьевич и ушел в кабинет звонить по телефону, поглаживая в кармане шокер.

Сотрудники службы по отлову собак поймали Найду и Большого у тела убитой ими кошки.
Остальная стая убежала следом за Сиплым.


_________________
Делай что должен и будь что будет (с)
Пт Окт 13, 2017 19:57
Скальд
26  407  59  80  Властелин строк

Время от времени пишу всевозможную мазню в свободное время: ерунда, но нервы успокаивает хорошо. Если кому-нибудь будет интересно, могу периодически выкладывать)


_________________
Семинар "Как не стать жертвой мошенников" отменяется. Билеты возврату не подлежат.
Пт Окт 13, 2017 20:29
Скальд
26  407  59  80  Властелин строк


_________________
Семинар "Как не стать жертвой мошенников" отменяется. Билеты возврату не подлежат.
Пт Окт 13, 2017 20:30
Скальд
26  407  59  80  Властелин строк


_________________
Семинар "Как не стать жертвой мошенников" отменяется. Билеты возврату не подлежат.
Пт Окт 13, 2017 20:31
Скальд
26  407  59  80  Властелин строк


_________________
Семинар "Как не стать жертвой мошенников" отменяется. Билеты возврату не подлежат.
Пт Окт 13, 2017 20:41
Скальд
26  407  59  80  Властелин строк


_________________
Семинар "Как не стать жертвой мошенников" отменяется. Билеты возврату не подлежат.
Пт Окт 13, 2017 20:44
Скальд
26  407  59  80  Властелин строк


_________________
Семинар "Как не стать жертвой мошенников" отменяется. Билеты возврату не подлежат.
Пт Окт 13, 2017 20:44
Скальд
26  407  59  80  Властелин строк


_________________
Семинар "Как не стать жертвой мошенников" отменяется. Билеты возврату не подлежат.
Представьтесь для добавления комментариев - регистрация в один клик!
Разделы форума