Первый параграф, после десятка удалений и правок.
спойлер
1
Что меня разбудило в тот ранний час? Наверное, неудобство, будто, простыня скомкалась подо мной. Слишком тихо было. Я протянул руку, пощупав простыню рядом с собой – жены не было. Вместо привычного матраца – было что-то влажное и мохнатое! Я открыл глаза и быстро сел на кровати. Вместо простыни преспокойненько рос мох! Я оглянулся – я был не в кровати! Я был не в своей квартире! Я проснулся на опушке леса!
Наверное, это всё ещё был сон, я ещё спал. Облегчённо выдохнув, я поднялся и огляделся. Да нормально всё. Лес, мох, огромный дуб, который не смогли бы обхватить пяток десятков взрослых мужчин, волк, колосистое поле в стороне, напевающее песнь свободы, перекликаясь звоном зрелых зёрен пшеницы. Волк! Я быстро вернулся взглядом к зверю, стоящему напротив меня и, закричав, ломанулся в чащу леса. Побег не увенчался успехом – я запнулся о корень, выступающий из земли, и пребольно растянулся на земле. Дышать стало трудно. Лёжа лицом вниз, я успокаивал себя: это сон, дышать мне трудно потому, что я во сне перевернулся на живот и диафрагма сжата, не даёт достаточного количества кислорода. Это всё… бред это всё. Точно! У меня высокая температура, а моя жена сейчас растирает мою грудь уксусом, пытаясь сбить температуру! А мне всё это мерещится!
– Не ушибся, мо́лодец?
Кто это сказал? Жена? Почему тогда «мо́лодец»? Я повернул голову на голос… передо мной стоял волк. Я икнул.
– Ты чего, человече? Руда к голове прилила? Али не здоров?
Я потряс головой и ущипнул себя. В книгах и фильмах всегда так делали, пытаясь избавиться от морока. Стоп! Какого морока? От чего бы это я стал так размышлять? Да это не мои мысли! Или мои, но мне не привычные. Я ещё раз посмотрел на волка, обычный такой волк. Не как по телевизору показывают, а как в детских книжках рисовали. Типичный такой, с умными глазами и уши торчком. Заинтересованно смотрит на меня, склонив голову на бок. Бред! Я посмотрел ему прямо в глаза и не нашёл ничего лучшего, чем сказать: «Ты кто?». Волк опустил одно ухо и одними губами фыркнул: «Ты – ведогон? За кромку только попал?» Какой же я ведогон? Ну не кромешник же я! Я ведь живой! Стоп! Опять это не я думаю, не знаю я кто такие ведогон и кромешник! Хотя, нет, знаю! Тот, кто за кромку ушёл, из мира живых. Кромки коснулся, от тела отделившись ведогоном, душою своей! Да откуда же я могу знать это?! Меня охватила лёгкая истерика. Оглянулся на волка – тот всё ещё сидел передо мною, смотрел исподлобья. А что если принять сон как должное? Я где-то читал, что если идти у своего сознания на поводу, которое во сне воспроизводит какую-то информацию, то всё само собой разрешится, и сон не превратится в кошмар. Бред, но что ещё делать, если сновидение такое явственное и реалистичное.
– Да не ведогон я, не кромешник. Живой я!
– Да я уж и сам унюхал, что ты из-за кромки, – волк помолчал, задумчиво глядя на меня. – Только как ты попал-то сюда? А хотя, чего гадать-то? Недолго ходить-то тебе, быстро такого слопают-то.
– Это кого слопают? Меня, что ли? – я поёжился. Перспектива быть слопанным не прельщала. Даже во сне.
– Тебя, тебя… А ты-то думал что? Что придёшь за кромку с живым духом и спокойненько разгуливать будешь? Да тебя первый кромешник встречный, если унюхает, сожрёт. Даже ведогоном не останешься-то.
Ничего так обещание! Кромешник – это кто за кромкой живёт, в потустороннем мире, это я сразу понял, почему-то. Да что же это? Я всерьёз верить начинаю в происходящее? Откуда эти знания в моей голове? Я ведь никогда мифологией не интересовался. Ну, слышал, там, про греческих богов разных, про римских; фильмы о викингах смотрел, там они Одина звали; но славянское язычество как-то не затрагивалось по телевидению никогда.
– Так, а ты-то кто будешь, волк? – я заметил, что сам «токать» начал, как и мой хвостатый собеседник.
– Я-то? Серый Волк!
Ага, ну конечно, а я – Иван-царевич. Вот, сейчас, ка-а-ак проснусь! Я опять сильно ущипнул себя за бедро и взвизгнул от боли. Серый Волк глянул на меня с жалость во взгляде.
– Да не спишь ты, не тешься пустой надеждой.
И под его умным взглядом я поведал свою несуразную историю.
– Ведогон такого не смог бы сделать – силушки не хватило бы. Да и кто, вообще, из кромешников сдюжит такое чародейство? – Серый Волк задумчиво поднял глаза к небу. – Да никто, кроме Богов, наверное. Ну и непонятно мне, зачем кто-то сподобился за ВАШУ кромку заглядывать? А уж девицу с ВАШЕЙ кромки забирать… ну, Чернобог, быть может?
Мне было дивно слышать о разных гранях кромки, о Чернобоге каком-то, о чародействе. Будто, книжка для детей какая-то. Запустил руку в карман, по привычке глянуть на время, на мобильном телефоне, чтобы чем-то руки занять, а наткнулись ладони на кусок сажи, который вымазал уже весь карман в пальто и перчатку жены. Как будто, из другого мира вещи. Я извлёк их из кармана. Волк насторожено приподнял уши.
– Жены рукавица? Дай понюхать!
Мне стало смешно. Вот же ересь нечеловеческая – давать волку понюхать вещь, чтобы след взял. Я покорно протянул перчатку, он долго и вдумчиво внюхивался в неё. Потом поднял взгляд, потребовал показать, что в другой руке, я протянул кусок сажи – положил на землю, возле перчатки. Серый Волк долго обнюхивал оба «вещдока», фыркал, прядал ушами, потом, в который раз, пытливо заглянул мне в глаза.
– От рукавицы этой и твой дух, и девицы, мне не знакомой. А вот огня этот сполох мне знаком… – волк сильно смутился, в глазах пыхнул перунов огонь, сжигающий ворогов и испепеляющий преграды на пути. – Огонь этот от Чернобога! От врага кромешников и живых людей. Враг всех ведогонов и кромешников, что чтят правду взаимную, не дающую им каверзы смертные чинить друг другу! Моего врага, врага заклятого, лютого врага.
Серый замолчал. Я глянул на него в смятении – он был в ярости, с трудом её сдерживал; пылала она, будто в бой рвалась, крови просила, выплеска ненависти своей. Что же заставило обычного волка, обычного ли, ненавидеть так бога? Я сторожко протянул руку к его холке, погладил – шерсть была вздыблена. Жёсткая, непослушная шерсть щетинилась, вкушая будущий бой. Глаза волка горели ярым пламенем, меча огненные искры. Никогда в жизни волка не видел живого! Я коснулся его топорщащегося уха, делая вид, что случайно – он взглянул на меня.
– Слушай, молодец, я тебе помогу твою раду вернуть, а ты мне помоги! Одна у нас беда – лиходей похитил радость нашу! У тебя девица пропала, у меня волчата в плену томятся!
Волк тяжело задышал, ожидая моего ответа. Видно было – боялся отказа. Да как же я отказать ему мог? Ведь любимая моя в плену у какого-то Чернобога томилась, как же я брошу её? Я протянул ему руку, ради скрепления договора – Серый Волк взглянул на протянутую ладонь, ткнулся в неё мокрым холодным носом, коротко молвил: «Брат!»
