Найджел Финдли. Без названия (очередное дело Ликана)


Ср Мар 19, 2014 23:54
Златолюб
42  27  Властелин строк

От переводчика: русскоязычному читателю Ликан известен как вор, купивший по случаю и от нечего делать карту сокровища, известного как Самоцвет великанов (стоимость 5 тысяч золотых) и спрятанного где-то на малоприступной горе Белый Клык. Подробнее его приключения описаны в интерактивном приключении (то есть книге-игре) "Белый клык". Здесь вниманию читателей предлагается другая история о злоехидном воре, на этот раз в более привычном для жанра фэнтези формате (обычный рассказ).

– Ликан.

Бывают случаи, когда единственное слово может напугать больше, чем полновесный хлопок по плечу. Ликаном меня назвали при рождении. Проблема? Это было не то имя, которое я использовал в тот момент.

Я обернулся к говорившему с глуповатой улыбкой и отрицанием на устах.

– Прошу прощения, добрый господин, но вы, должно быть, спутали меня с… Вот дьявол! (Последнее слово вырвалось, когда я увидел заговорившего со мной).

Я малый крупный – к несчастью, потому что размер трудно замаскировать – но тот парень был еще больше. Впечатление от размера не портилось и тем, что в руках он держал булаву с небольшую часовую башню размером, и тем, что он был на целую голову выше подпирающих его с боков двух бойцов в пластинчатых доспехах.

Ну конечно я знал эту рожу. Кто ж не знает лица вице-прелата, второго по старшинству священника Ордена Св. Церкви. Я знал и его имя, Рейфус, любовно прозванный «Языческим Млатом», а он явно знал мое, что он и продемонстрировал еще раз.

– Ты Ликан, – сказал он с рычанием, которым мог бы гордиться бойцовый пес, – вор.

Я глянул через плечо на зевак, слушающих со все возрастающим интересом, и знаком попросил Рейфуса сбавить громкость.

– Мир, добрый господин, – сказал я, играя на публику. – Возможно, мы сможем прояснить это… недоразумение. – Я шагнул к нему – его телохранители напряглись – держа руки на виду и с заискивающей улыбкой на лице.

– Ты Ликан, – вновь прорычал он. Но на этот раз голос был потише. – Я нуждаюсь в твоих услугах.

Пришлось приложить усилия, чтобы удержаться от удивленного выражения.

– Что ж, тогда, – сказал я, – возможно, мы сможем договориться.

Он нахмурился.
– Я говорю. Ты подчиняешься. Ты живешь.

Что случилось с утонченным искусством переговоров? Я вздохнул:

– По рукам.

Они сопроводили меня в штаб-квартиру Церкви, Базилику – ну знаете, единственное церковное здание, построенное в архитектурном стиле «древняя варварская крепость» – а там в приемную, достаточно большую, чтобы прелат мог принять целый батальон, возникни у него такая фантазия. Я стоял, пока Языческий Млат усаживался на резной деревянный трон (трон обычно приберегался для прелата). Я поднял бровь.

Рейфус кивнул и ответил на незаданный вопрос:

– Да. Прелат обрел свою вечную награду, как была на то Отчья воля. – Он сделал сложный жест, но без души, и представление не удалось. Затем он перешел к делу. – Орден Св. Церкви хранит свои сундуки и сокровища в этой Базилике, – я даже слышал заглавные буквы, когда он говорил, – в Хранилище Святых. С учетом твоей профессии, ты, скорее всего, и так это знаешь.

Хотя это было сказано с насмешкой, я воспринял это как комплимент моим тщательным исследованиям.

– Конечно, – ответил я, – и я также знаю, что хранилище охраняется ловушкой, которую ваш прелат разработал самостоятельно. И что с того?
Рейфус возвел очи, должно быть, к тем небесам, где ныне обретался прелат, и с усилием сдержался.

– Да, ловушка. Тут-то твои умения и пригодятся.

Я просек фишку и постарался не хихикнуть.

– Он не сказал тебе, как обезвредить ее, так что ли? Ай-яй, какое невнимание к окружающим.

Рейфус опять нахмурился – да у этого парня явный талант!

– Мне нужен… Ордену нужен доступ к сокровищам. Ты обезвредишь ловушку и откроешь хранилище.

– А если нет?

Его лицо стало каменным.

– Тогда я убью тебя.

Я вздохнул, заранее зная ответ на этот вопрос.

– Для начала, мне нужна кое-какая информация. Что находится в хранилище?
– Тебе нет нужды это знать, – последовал резкий ответ.
– Хорошо, а не оставил ли прелат каких-либо записей – личный дневник или что-то вроде?
– Тебе нет нужды знать.

Опять, я вздохнул.

– Когда он установил ловушку? Где он был сразу перед этим? Что он читал? Скажи мне что-то, что даст мне подсказку…

Он оборвал меня:

– Тебе нет…
– Нужды знать. Точно. – Я скрипнул от расстройства зубами. – Послушай, знал ли прелат, что умирает, и открыл ли он кому-нибудь – кому-нибудь – секрет?

Губы Языческого Млата сжались в тоненькую линию. Он по-новому взглянул на меня, отчего мне стало довольно неуютно.

– Да, он знал, что умирает, но нет, он никому не открыл. – Что-то в тоне священника было странным. Я сделал себе мысленную пометку не спрашивать ни в коем разе, как прелат повстречался с Создателем.

Я капитулировал.

– Ладно, твоя взяла. Отведи меня в хранилище.

И он повел. Мы отправились вниз, в недра Базилики, остановившись под конец перед тяжелыми окованными железом дверями. Рейфус отпустил двух стражей, следовавших за мной по пятам. Посмотрев, как они уходят, я обернулся к священнику с гадкой ухмылкой.

– Так ты думаешь, что, нацепив доспехи и вооружась булавой, ты сумеешь совладать с хнычущим безоружным вором? Именно так ты считаешь?
– Да, – ответил он.

Какой-то миг я осматривал его с головы до пят, затем вернул свои мысли к делу и посмотрел на дверь.

– Это хранилище?
– Первая дверь.
– А за первой дверью?
– Вторая дверь.

Его ответы начали раздражать меня.

– А что если я откажусь идти дальше?
– Я убью тебя.
– А если я попытаюсь, но не справлюсь?
– Если тебя не убьет ловушка, это сделаю я.

Деваться мне было некуда, и я прекратил отпираться. Я достал воровской набор и повернулся к замку – большому, неуклюжему и старомодному. Смех, а не замок. Посмеявшись, я вскрыл горе-замок и распахнул дверь. Сразу перед тем как войти, я сказал Рейфусу:

– Закрой за мной дверь, но не запирай на замок. И не входи, а не то я просто обезврежу ловушку, позволив тебе вступить в нее.

Судя по выражению его лица, я мог не беспокоиться на этот счет – страх перед ловушкой изгнал из него все религиозные помыслы. Вытащив из настенной скобы зажженный факел, я вошел в первую дверь. Рейфус закрыл ее за моей спиной.

Между первой и второй дверями был короткий коридор. Я осмотрел пол на предмет обычных вещей – растяжек и камней-ловушек. Таких не обнаружилось, но когда я положил руку на камень возле второй двери, поверхность оказалась тепловатой на ощупь. Ой-ой, подумалось мне.

Я знал кое-что о прелате – мои исследования были даже успешнее, чем думал Рейфус. Карабкаясь вверх по иерархической лестнице, прелат был занятым пареньком, устанавливая затейливые ловушки для защиты различных церковных ценностей. Как любой честолюбивый вор, высматривающий на своей территории жирные кошельки, я прочел все, что смог о шедеврах прелата, и я был просто потрясен (с поправкой на то, что потряс меня любитель). Похоже, прелат предпочитал биологические ловушки. Он вполне мог оказаться тем самым парнем, который изобрел такую часто используемую прелесть, как люк, в который жертва проваливается на желатиновый куб. Учитывая все это, я точно знал, что было по ту сторону двери.

Я достал шарик мягкого воска из своего чемоданчика и быстро соорудил пару ушных затычек. Затем на свет появилась марля из моих предметов первой помощи (хорошо быть всегда готовым) – полоску марли я повязал на глаза. Видеть я все равно мог, только нечетко – именно так я и хотел видеть. Я ковырнул замок – не сложнее, чем в зубах поковырять – и распахнул вторую дверь. Как я ни был готов, но чуть не задохнулся от хлынувшего наружу запаха нашатыря и прочих ядовитых веществ.

Там он и был, как и ожидалось – бормотун, биологическая ловушка прелата, восседавший посреди голой комнаты с отделанными стеклом стенами.

Боги, как же он был уродлив в свете факела – сплошные глаза и пасти, просто сборище стукачей. Бормотун рванулся ко мне зеленым слизистым телом, найдя дело для всех пастей. Часть из них вгрызалась в пол, подтягивая мерзкую тушу, прочие безостановочно бормотали.

Вообразите всех обитателей психушки, разговаривающих, кричащих и мычащих все разом. Шум, производимый бормотуном, был еще ужаснее – или был бы ужаснее, если бы я хоть что-то слышал сквозь затычки в ушах. Безумцы хотя бы говорят человеческими голосами. А бормотун нет – поднимаемый им тарарам состоял из сочетания звуков, напоминающих человеческие голоса, крики животных и то, о чем лучше не думать. Одних звуков было достаточно, чтобы поколебать рассудок. Это было звучание хаоса во плоти – не просто голоса безумцев, а голос самого безумия. Голос каждого существа, составляющего бормотуна, и каждое кричит в мучениях.

Раньше меня поражало, откуда у бормотуна все эти глаза и пасти, и однажды мне сказали. Существует теория – и у меня нет ни малейших причин ее оспаривать – что поглощенные бормотуном существа становятся его частью. Их сознания сливаются с сознанием бормотуна и существуют вечно, необратимо безумные, в ужасной форме смерти заживо. Увидев этого бормотуна, я тут же поверил во все.

О бормотунах я знаю мало (весьма полезно знать хоть что-то обо всех тварях в мире, которые хотят тебя съесть), но я не знаю, откуда они берутся. Очевидно, никто не знает, но некоторые ссылаются на эту мерзость в качестве примера, почему магам не следует дозволять экспериментировать с магией.

Убить бормотунов очень трудно. Вам скажут, что мозг бормотуна погребен где-то в середине туши, вот почему так сложно нанести разящий удар. На самом деле нервная система существа разнесена по всему телу – у него нет какого-то конкретного органа, который можно было бы назвать мозгом. Ударьте небольшую ложноножку, и вы с той же вероятностью – или невероятностью – поразите мозговую ткань, как если бы пронзили тварь насквозь кавалерийским копьем. Его даже удушить-то толком нельзя.

Но вот то, что я наверняка знаю о бормотунах, подкрепляет мою неприязнь к домашним животным. Могу посоветовать тем (вроде экс-прелата), кто устраивает собственные ловушки: Не надо. Используйте вора, чтобы остановить вора. Я мог бы сказать прелату, в чем проблема с бормотуном. Да, он сведет с ума, он убьет, он съест любого, кто придет красть ваши сокровища. Но если оставить его на достаточно большой срок, он сожрет ваше сокровище – да-да, если только сокровище не горит. Именно поэтому я не слишком удивился, обнаружив голую комнату – бывшую сокровищницу – в конце коридора.

Я не стоял столбом, обдумывая все это. Я действовал. Иначе, я познакомился бы с бормотуном гораздо ближе, чем мне того бы хотелось. Я быстро пятился от приближающегося чудовища, выплюнувшего одной из пастей мерзкий комок слюней. Слюни шлепнулись о стену позади меня (я шустро присел) и нехило взорвались. Я чуть факел не выронил, когда мою спину обдало жаром и волной воздуха от взрыва. Даже сквозь марлю вспышка была такой яркой, что чуть не ослепила меня. Слюна бормотуна содержит то, что алхимики называют йодистым аммонием – нестойкое образование и эффективная контактная взрывчатка: много света, средний пинок и оглушительный грохот. Ее легко изготовить в лаборатории – я и сам ею пользовался, было дело. Но бормотун делает это естественным путем.

Я продолжал пятиться. Бормотун продолжал приближаться. Каменный пол вокруг чудовища пах, как будто поджаривался – вероятно, он начал размягчаться, когда существо покинуло свою отделанную стеклом камеру. Это еще один из бормотуньих фокусов. Многие думают, будто контроль бормотуна над грунтом магический. Не совсем – он выделяет адскую смесь кислот, растворителей и прочих пакостных жидкостей, разрушающих цельность камня. Ощущаемое мною тепло было всего лишь теплом, высвобождаемым этой химической реакцией – экзотермической реакцией, как ее назвал приятель-алхимик. Если тут и есть магия, то он заключается в том, что бормотун может барахтаться в своем растворителе и не раствориться сам. (Видимо поэтому комната и была отделана стеклом – прелат, должно быть, знал что-то о бормотунах. Стекло – один из немногих материалов, которые они не могут переварить).

Бормотун плюнул еще одним шариком слюны – вспышка, грохот! – но я был вне пределов досягаемости, уже в другом конце коридора возле первой двери. Бормотуны чертовски настырны, но они медлительны. У меня было достаточно времени снять марлевую повязку с глаз, вытащить затычки из ушей и рассовать все по карманам. Затем я швырнул факел в приближающегося бормотуна. Открылась и захлопнулась пасть – наступила темнота. Бормотун заткнулся, видимо ошеломленный болью. Я открыл дверь ровно настолько, чтобы выскользнуть наружу, затем спокойно закрыл ее.

Рейфус был каким угодно, но только не спокойным – чуть не прыгал с ноги на ногу. По роже у него катился пот. Я улыбнулся ему в лицо и обыденно произнес:

– Фигня вопрос.

У него упала челюсть.

– Ты сделал?

Я не почтил его вопрос ответом.

– Все, что внутри, твое.

Рейфус тяжело уставился мне в глаза. Но если глаза окна души, то я давно научился закрывать ставни.

Я знал, что Рейфус собирается убить меня, но не раньше, чем удостоверится в своем новообретенном богатстве. Он открыл дверь и вошел внутрь, направившись по темному коридору. Я только в последний момент вспомнил, что надо закрыть руками уши.

Крик был очень, очень громким – громче бормотания. Я пожалел, что не оставил затычки в ушах. Не стану утомлять вас подробностями моего дальнейшего бегства.

Полагаю, я мог бы сказать ему, что бормотун был, вероятно, уже под самой дверью – мог бы. Но, опять-таки, я счел, что ему это знать совсем необязательно.


_________________
Граф Страд: Если долго сидеть на берегу реки, мимо обязательно проплывет труп ван Рихтена.
Дракон Златолюб: Другими словами, вы не в силах пересечь бегущую воду, но стесняетесь в этом признаться.
Представьтесь для добавления комментариев - регистрация в один клик!
Разделы форума